В Беловежской пуще

Вырва с минуту колебался. Снова грохот. Он отошел от дверного проема и дал две короткие очереди. Раздался чей-то крик. Во дворе и на улице загремели выстрелы. Зазвенели разбитые стекла. На пол посыпалась штукатурка. Антон, Петр и Зигмунт, укрывшись за стеной, вели огонь по наступавшим. Дом обстреливался со всех сторон.

Выстрелы подпольщиков сдержали первую попытку атаки жандармов и эсэсовцев. Спрятавшись в саду, за деревьями, постройками, эсэсовцы вели огонь по дому. Сибиряк отдавал краткие распоряжения:

— Не подпускать к дому! Гранатами! Прорываться! Любой ценой вырваться из окружения!

Гитлеровцы предприняли новую яростную атаку. Со стороны двора взрывом гранаты выбило дверь. Вырва, стреляя из автомата, задержал группу эсэсовцев, штурмовавших дом с этой стороны.

Два мощных взрыва потрясли дом. Пыль и дым на какое-то время плотной пеленой окутали все вокруг. Дом загорелся. В комнате, выходившей окнами на улицу, разорвались гранаты. Антон и Петр упали, сраженные осколками. Отстреливался еще только Зигмунт, около него с пистолетом в руке стоял Лукаш.

Пламя пожара охватило весь дом. Вырва не был ранен, его только оглушил грохот разрывов гранат. Он понимал, что это конец, что еще несколько секунд... и тогда уже не будет спасения.

Двор простреливался насквозь. Вырва нажал на спусковой крючок автомата, но оружие молчало, и он отбросил его. Вытащил из кармана гранату и бросил ее во двор, затем бросил вторую и с пистолетом в руке выскочил из дома.

Он добежал до хлева. Когда впереди него выросла фигура эсэсовца с автоматом, Вырва выстрелил. Он слышал, что кто-то бежал за ним. Это был Лукаш.

Вырва перескочил через забор. Автоматная очередь заставила его залечь. В правой ноге он почувствовал боль. Поднялся. Добежал до садов на Киевской улице. В кармане у него осталась последняя граната. Он видел, что дорогу ему перерезают, и удивился, что преследователи только один раз попали в него.

Бросил последнюю гранату и прыгнул через забор сада. Его ранило в бок. Несмотря на второе ранение, он продолжал бежать. Заборы, огороды, крики погони. Он бежал, ошеломленный боем, стрельбой, взрывами гранат, сжимая в руке пистолет. Преследователи были где-то совсем рядом.

Вырва боялся, что его нагонят собаки, боялся потерять сознание. Собрав последние силы, добежал до зверинца. До его слуха донесся шум моторов автомашин, и Вырве стало ясно, что цепь эсэсовцев замыкает выход из города.

Он посмотрел на небо. Светало. Перед ним, исчезая в лесу, проходило шоссе в сторону Лап. Он медленно углублялся в его спасительные заросли. И только там почувствовал, что теряет сознание.

С того памятного события на улице Оловянной прошло несколько недель. Следы Яна Вырвы окончательно потерялись. Вырва пропал. Ни подпольщики его группы, ни гестапо не имели о нем никаких сведений. Подпольщики считали, что он либо был убит во время боя на Оловянной и сгорел в пламени пожара, либо был захвачен фашистами и расстрелян. Гестаповцы, которые знали, что на Оловянной Вырва не погиб, строили различные догадки. Они допускали, что, может быть, он умер где-нибудь от тяжелых ран, а возможно, залечивает их. Не исключали также, что он мог присоединиться к какому-нибудь партизанскому отряду и прекратил, по крайней мере временно, конспиративную деятельность в Белостоке. Это, однако, не притупило их бдительности, так как операция «Егерь» не была завершена.

Шмидт систематически встречался с Хартным и другими агентами, но никаких донесений о Вырве не получал. Хартный был уверен, что Вырва, если он жив, рано или поздно вернется в Белосток. Он заверил гестаповцев, что его информационная сеть настолько хорошо организована, что, как только Вырва объявится в городе, он обязательно выйдет на него. Время шло...

А Вырва в это время залечивал раны. Первое свое укрытие в Хрыневичах он покинул быстро. Пробрался до Нова-Воля. Его раны не были тяжелыми, но они гноились, опухоль не спадала. Ему угрожала гангрена.

Часто, лежа где-нибудь на меже в поле, он размышлял над тем, что произошло. И в эти минуты сожаление о погибших друзьях и горечь неудачи сжимали его сердце. Как же все это случилось?!

Видимо, уже в сотый раз он обдумывал каждую мелочь трагедии, разразившейся на Оловянной, и задавал себе вопрос: как могло это произойти? Измена или случайность? Нет, это не мог быть случай, в этом он уверен. Он тщательно проанализировал поведение подпольщиков, которые знали о местонахождении его конспиративной квартиры и о работе рации. В предательство ни одного из них он не верил. Он ведь решил, что они все погибли там. Антона и Петра он видел убитыми взрывом гранат. Вероятно, погибли и остальные. Каким чудом ему удалось вырваться из того пекла, он и сам не мог понять. Следовательно, в данном случае радиопеленгаторы засекли рацию, которая до этого несколько раз выходила в эфир с одного и того же места.