В чёрном теле

Игорь в ответ рассмеялся, закрыл указательный и накрыл всё большим пальцем.

– Ваша вегетативная нервная система сигналит. – Он погрозил ей сжатым кулаком. – Это «серый кардинал» организма – держит всё тело в норме. И как только «руководящий орган» истощается и даёт сбой, системы начинают вести себя неадекватно.

Он раскрыл ладонь, будто выпустив пойманную муху.

– Доктор, всё плохо? – Инге нравился этот нежный великан.

– Раньше я бы посоветовал на пару недель лечь в Vitaclinic, там с этим отлично справлялись. Своя лаборатория, специальные разработки, новые препараты. Такие были результаты! Привезут неживого почти – буквально с карниза снимут. Через месяц-два выходит как новенький. Но туда просто так с улицы не попасть. Клиника для особых пациентов. Я бы замолвил за вас словечко. – Лавренюк вздохнул, пригладил волосы. – Но теперь это не ко мне.

– А сейчас что посоветуете?

Оба закурили у сине-золотой вывески «ГБУ здравоохранения города Москвы «Наркологический диспансер № 24. Служебный вход». Напротив остановилась машина «Скорой помощи». Санитары под руки выводили мужчину: «Давай, давай, шевели копытами! Сейчас тебя примут, тёпленького».

– Больше спать, меньше нервничать, – он горестно кивнул в сторону проходящих, – ну и это – с алкоголем поосторожнее.

Интонация ровная, как сплошная чернильная линия кардиограммы. Похоже, у него у самого депрессия, причём довольно давно.

– Игорь, скажите, почему вы ушли из клиники?

– Не я ушёл, меня ушли.

Ответил резко, залив слова тёмно-зелёной тоской.

Во дворе диспансера не было людей, хоть уже пригревало солнце. Они двинулись по просохшим дорожкам, перешагивая редкие зеркала луж. За решётками на этажах плавали белые тени, с кухни доносился прогорклый запах больничной еды.

– А здесь чем заняты? Терапия? Консультации?

К дверям главного входа семенили посетители. Их встречала суровая вывеска: «Посещение больных с 11:00 до 16:00. Передачи строго после проверки персоналом. Алкоголь в диспансер проносить запрещено!»

– Клизма и капельница с физраствором – такие у меня теперь консультации.

– Игорь, а что случилось там, в клинике?

– Да я и сам до конца не понял. Работал у них больше года, всё путём шло. Я за острых отвечал – агрессивные проявления, неврозы, психические атаки, тяжёлая депрессия. Ко мне претензий не было, только с этой Игоньской странно вышло, бред какой-то.

– С Игоньской? А что именно произошло?

– Она как раз по моему профилю поступила. Ситуация обычная, вроде даже не особо острая, ну я и начал лечение по нашей схеме. У клиники своё ноу-хау. Нигде не купите.

– В смысле? У клиники свои собственные разработки? Лицензированные?

Но Лавренюк не заметил вопроса, спешил рассказать, его как будто прорвало:

– Игоньская в двести одиннадцатой палате лежала. Заходить к ней мог только определённый персонал – у них всё на магнитных пропусках, прайвиси, как они любят повторять. Всё очень строго. На лекарства поначалу реагировала неплохо, через несколько дней пошли улучшения – сон наладился, она успокоилась. А потом вдруг началось.

– Что? – Инга заглянула ему в глаза снизу вверх, пытаясь считать эмоции.

– Да чёрт его знает! Говорю же – бред полный. – Закрыл виски большими ладонями, как шорами. – Утренний обход был, как обычно, – палата за палатой, вхожу к ней, а она на полу лежит в рубашке, волосы по полу, глаза закрыты, бормочет что-то… ну такое – про мужчину, как он пришёл-ушёл, девственности кого-то лишил…

– «Он встал, оделся, отпер дверь… и та, что в дверь вошла… уже не девушкой ушла», – на автомате процитировала Инга.

– Точняк! Я тоже помнил, но вылетело всё из головы. Я сначала подумал: рецидив, увеличил дозу. Подключил нейролептики. Но она всё равно… стихи, высоким таким стилем, как вы вот сейчас сказали. Что-то про палача, полночь и безграничную власть.

– Погодите! – Инга на секунду замерла. – «Кто власть тебе такую дал, палач, над бедной надо мною? Меня будить ты в полночь стал…»[4]

– Да вы ходячая энциклопедия!

– Рудименты гуманитарного образования. А вот по медицинской части всё гораздо хуже, – призналась Инга. – Скажите, Игорь, а пациенты часто так себя ведут?

Его ладони раскрылись, показывая пустоту.

– Понимаете, можно сказать, это в пределах нормы. Обычное бредовое состояние – нарушена связность мыслей, затуманенное сознание. Человек не может сосредоточиться, даже видит галлюцинации. Или придумывает что-то. Я и не удивлялся поначалу – она то ли певичка была, то ли модель, в клинике много пациентов из этого цеха. Но со временем я понял, что говорит она о конкретном человеке: будто бы он к ней приходит и, как бы это помягче… грубо с ней совокупляется.

– Вы имеете в виду, в её воображении? Или нет?