В дебрях Африки

Действительно, с этого дня были раз навсегда заведены смены караульщиков. Это значительно парализовало все замыслы Стася, на которого все караульные обращали бдительное внимание.

Но зато детям была предоставлена большая свобода, так что они могли подходить друг к другу и разговаривать без всяких препятствий. На первом же привале Стась подсел к Нель; ему хотелось поблагодарить ее за помощь.

И хотя он испытывал к ней глубокую признательность, он не умел выражаться ни высокопарно, ни нежно; он стал только трясти обе ее руки и проговорил:

– Нель, ты очень добра, и я тебе очень благодарен… Знаешь, я даже скажу тебе откровенно, что ты поступила, по крайней мере, как тринадцатилетняя девочка.

В устах Стася подобные слова были высшей похвалой, и сердце маленькой женщины вспыхнуло от удовольствия и гордости. Ей казалось в эту минуту, что для нее не существует ничего невыполнимого.

– Вот дай мне только вырасти, тогда они увидят! – ответила она, бросая воинственный взгляд в сторону суданцев.

Но так как она не понимала еще, в чем, в сущности, было дело и почему все арабы набросились на Стася, то мальчик стал ей рассказывать, как он решил украсть ружье, перестрелять верблюдов и заставить всех вернуться к реке.

Между тем Саба, который всегда опаздывал, не только потому, что не мог поспевать за верблюдами, сколько потому, что охотился по дороге на шакалов или лаял на ястребов, сидевших на краю скал, – прибежал, как обыкновенно, с громким лаем. Завидев его, дети забыли обо всем, и, несмотря на их тяжелое положение, обычные ласки и игры продолжались, пока их не прервали арабы. Хамис дал собаке воды и пищи, после чего все сели на верблюдов и снова помчались на юг.

XII

Это был самый большой переход; они ехали, с небольшим только перерывом, часов восемнадцать. Лишь настоящие верховые верблюды, с изрядным запасом воды в желудках, могут выдержать такой путь. Идрис не жалел их, так как действительно опасался погони. Он понимал, что погоня давно уже должна была быть в пути, и предполагал, что оба инженера находятся во главе ее и времени даром не теряют. Опасность грозила со стороны реки, так как не было сомнения, что сейчас же после похищения детей были разосланы телеграфные приказы во все прибрежные поселения, чтобы шейхи предпринимали рекогносцировки в глубь пустыни по обеим сторонам Нила и задерживали всех едущих на юг. Хамис утверждал, что правительство и инженеры, наверно, назначили большие награды тем, кто их поймает, и что поэтому пустыня, вероятно, полна жаждущими наживы добровольцами. Единственным средством против этого было бы свернуть как можно дальше на запад; но там лежал большой оазис Харте, куда тоже могли дойти телеграммы, а кроме того, если бы они отъехали слишком далеко от реки, у них не хватило бы воды и их ожидала бы смерть от жажды.

Нелегко было также и с провизией. В течение двух недель, предшествовавших похищению детей, бедуины, правда, заготовили в знакомых им хорошо скрытых местах запасы дурры, сухарей и фиников, но только на расстоянии четырех дней пути от Мединета. Идрис со страхом думал о том, что, когда не хватит провизии, придется послать людей для покупки припасов в прибрежные деревни; но тогда, вследствие усиленной бдительности и обещанных за открытие беглецов наград, посланные легко могут попасться в руки местным шейхам и выдать весь караван. Положение было действительно трудное, почти отчаянное, и для Идриса с каждым днем становилось все очевиднее, как безумно было задуманное предприятие.

«Лишь бы миновать Асуан! Лишь бы миновать Асуан!» – мысленно повторял он с тревогой и отчаянием в душе. Он не верил, правда, Хамису, который утверждал, будто войска Махди подходят уже к Асуану, потому что Стась отрицал это; а Идрис давно заметил, что белый «улед» знает больше их всех. Но он предполагал, что за первым водопадом, где племена более дики и менее подчинены влиянию англичан и египетского правительства, найдется больше тайных приверженцев пророка, которые окажут им помощь и доставят припасы и верблюдов. Но и до Асуана было еще, по расчетам бедуинов, около пяти дней пути, а между тем местность становилась чем дальше, все пустыннее, и с каждым привалом запасы провизии и корма для животных значительно уменьшались.

К счастью, они могли гнать верблюдов изо всех сил и мчаться с необычайной быстротой, так как зной не изнурял их. Правда, в полдень солнце грело довольно сильно, но воздух оставался все еще свежим, а ночи были так холодны, что Стась, с согласия Идриса, пересаживался на верблюда Нель, чтоб оберегать ее от простуды.