В дебрях Африки

Авангард наших пешеходов пришел в 5 часов 30 минут, и вслед затем разразилась сильнейшая гроза с молнией и страшными раскатами грома, — как и следует ожидать в этой атмосфере, до того насыщенной парами, что даже солнца почти не видать из-за вечного сероватого тумана. И в небесах, и повсюду кругом, на леса, на деревни, на реку стремглав летели пламенные стрелы молнии, бороздившей густые, тяжелые, медлительные тучи, которые так давно скоплялись над нашими головами и вот, наконец, разразились дождем. Однако, этой бешеной энергии сосредоточенного электричества было недостаточно для того, чтобы очистить атмосферу и дать людям полюбоваться синевой небес и наслаждаться благодетельными лучами солнца. Мы четыре часа кряду были свидетелями этой ужасной суматохи, но мы сами были в безопасности в жилищах баналийцев и о судьбах каравана не беспокоились; наши люди занимали Банданги на другом конце изгиба и каждую минуту стреляли, чтобы дать нам знать, что все благополучно; мы же, более бережливые на средства, отвечали им только звуками рогов.

Такое многочисленное народонаселение, конечно, не может обойтись без обработанных полей; и точно, мы нашли маниок, бананы, кукурузу, сахарный тростник и огороды. Я велел стоять тут лагерем до 15-го, тем более, что грозовым ливнем слишком вымочило почву.

В 9 часов вечера я услышал голос Нельсона, который заказывал котлетку и кофе! Я заключил из этого, что арьергард присоединился к нам. Котлетами на сей раз послужили нам лепешки из кассавы, пара печеных бананов, блюдо вареных овощей да чай или кофе. Невозможно было достать ни козы, ни курицы, никакой дичи, четвероногой или пернатой. Мы видели до сих пор двух крокодилов, одного гиппопотама, но ни слона, ни буйвола или антилопы, ни даже кабанов, хотя помет их встречается очень часто. Иначе и быть не могло при том шуме и гаме, которые производил караван: пионеры кричали, перекликались, топоры стучали, листва шелестела, сучья хрустели, падающие деревья ломались с треском и грохотом, а люди на ходу голосили на все лады, — разговоры, хохот, споры, жалобы и восклицания не прекращались ни на минуту. В густом подлеске шагу нельзя было ступить без борьбы с лианами и всякой растительной путаницей, которую подрезывали ножами, рубили топорами и сечками, так что если бы даже люди шли молча, одного шума, производимого истребительными инструментами, было бы достаточно, чтобы напугать и разогнать зверей. Впрочем, лесная чаща была так густа, что если бы они и были в нескольких шагах от нас, мы не могли бы разглядеть их в непроницаемой массе зелени.

Я воспользовался досугом, чтобы посетить острова поблизости от Банданги. На одном из островов оказались громадные кучи устричных раковин, из них одна имеет 18 м длины, 3 м ширины и 1 м высоты. Можно себе представить, какие здесь пикники задавали себе древние туземцы и сколько же времени прошло с тех пор, как тут вскрыли первую устрицу! На обратном пути я заметил в другом месте слой таких же раковин, уже на целый метр затянутый наносной землей.

Юный Бакуля поведал мне много интересного. Внутри материка к северу живут бабуру, резко отличающиеся от других племен. Вверх по реке, на расстоянии 30 дней ходьбы, обитают карлики высотой в 60 см и с длинными бородами. Бакуля побывал однажды у порогов Панга, где река образует водопады высотой с самые высокие деревья. Племена левого берега называют реку Арувими «Люи», между тем как у бабуру правого берега река известна под именем «Люали» и т. д. и т. д. Бакуля оказался необыкновенно хитрым мальчиком: он чистокровный людоед и с величайшим наслаждением поел бы человеческого мяса. Но он превосходно играл роль и по врожденному гаерству сумел вести себя вполне прилично в новой среде, куда попал совершенно случайно; если бы все туземцы придерживались политики этого мальчика, наше путешествие в этой стране могло бы быть очень легким и приятным. Я полагаю, что они все так же искусны и хитры, как Бакуля, но таких отважных мало.