В дебрях Центральной Азии. Записки кладоискателя

Из главной улицы свернули в боковую, которая вела в ямынь, стоявший у городской стены, подальше от уличного шума. Ямынь был огорожен низкой стеной с широкими воротами, вернее разрывом, впереди которого на небольшом расстоянии тянулась стенка с изображенным на ней в красках фантастическим драконом, как это принято у въезда в китайский ямынь. Объехав эту стенку, мы попали в первый двор, где спешились по приглашению солдат, вышедших из своих фанз, расположенных по обоим бокам. Лобсын остался здесь при телеге и лошадях, а мы трое пошли пешком дальше. Во втором дворе нас встретил чиновник, который утром приезжал к нам, и повел в третий двор, в глубине которого стоял дом амбаня. Дом был в обычном китайском стиле одноэтажный, с черепичной крышей, края которой были слегка загнуты вверх. Большие квадратные окна были заклеены бумагой. К входным дверям вели несколько ступеней, на которых нас встретили еще два чиновника повыше рангом, судя по цвету и сорту шариков на их шляпах. Они провели нас в большой приемный зал, почти пустой, видно было несколько кресел и маленьких квадратных столиков возле них.

Мы остановились недалеко от дверей и вступили в разговор с одним из чиновников, пока другой пошел доложить амбаню о нашем приезде. Немного погодя, из двери в глубине зала вышел амбань, человек средних лет, довольно тучный, в халате фиолетового шелка и черной куртке, на груди желтым шелком был вышит фантастический тигр. Красный шарик на его шляпе свидетельствовал о высоком чине. Его сопровождало несколько мандаринов разного ранга и с десяток слуг.

Мы подошли ближе и поклонились, амбань ответил легким наклонением головы и рукой указал нам на кресла, а сам сел в парадное кресло в некотором отдалении. Два кресла по обе стороны его заняли чиновники с синими шариками. Слуги тотчас же подали всем чай в небольших фарфоровых чашках без ручек, покрытых блюдцем с вырезом, через который можно было пить, не приподнимая блюдца. Чашки поставили каждому на столик возле его кресла и тут же для нас на маленьких блюдечках сахар крошечными кусочками. Китайцы пили чай без сахара.

После двух-трех глотков, сделанных для приличия по китайскому этикету, начался разговор. Амбань спросил, откуда мы приехали и с какой целью. Он говорил на пекинском наречии, но вопрос сейчас же повторял один из чиновников на нанкинском, так что секретарь профессора понимал все и отвечал; поэтому в моем участии надобности не было.

В дальнейшем я понимал вопросы амбаня, но плохо разбирал ответы секретаря, так как на нанкинском наречии часть звуков произносится иначе.

Амбань спрашивал о задачах экспедиции и раскопок, говорил, что в развалинах городов у Турфана на стенах нарисовано много буддийских божеств, попадаются также черепки посуды и вещицы более древние. Он сказал, что разрешает срисовывать картины, но копать можно не глубже одной четверти. За исполнением этого будет следить уездный начальник Турфана.

Затем следовали вопросы о способе путешествия через Россию, о Германии, ее императоре и дворе (довольно наивные), о Чугучаке и дороге в Урумчи. Время от времени амбань прихлебывал чай и мы следовали его примеру; пользуясь этими перерывами, профессор что-то говорил секретарю вполголоса.

Потом слуги подали всем кальяны — небольшие металлические коробки с длинной трубкой, которую брали в рот, а табак слуга зажигал в устье другой короткой трубки, погруженной нижним концом в воду, заполнявшую коробку. Таким образом табачный дым проходил через воду. Профессор курил сигары, но для приличия ему также пришлось сделать три затяжки, пока не сгорела маленькая порция табаку, положенная в трубку. Секретарь был некурящий и после первой затяжки так закашлялся, что вызвал улыбку амбаня, который покачал головой.

Я привык к кальяну и курил с удовольствием. Амбань заявил, что табак самый лучший, привезен из Ланьчжоу в Ганьсу.

Коробку с подарками чиновник, встретивший нас во втором дворе, взял там же и отнес к амбаню.

После курения амбань встал и в заключение, выражая благодарность за подношения, спросил с улыбкой, все ли женщины в Германии такие толстые, как нарисовано на коробке, и всегда ли ходят полураздетые. Что ответил секретарь, я не понял, но амбань рассмеялся и, сложив кулаки, поднял вверх большие пальцы, что у китайцев выражает большое одобрение. Затем он поклоном отпустил нас и направился со свитой в глубь зала. Мы раскланялись и вышли, сопровождаемые одним из чиновников до третьего двора, где тот, прощаясь, пожелал нам счастливого пути.