В дебрях Центральной Азии. Записки кладоискателя

— Давно ли этот город разорен?

— С незапамятных времен, говорят. Никто не знает, когда там люди жили и какие люди. А город большой, версты три поперек, пожалуй пять верст вдоль реки Дям и развалины до черных гор Хара-арат доходят. Эти горы — тоже пустое место: ни воды, ни травы нет и никто в них не живет. А за черными горами настоящая пустыня Гоби, Сырхын-гоби называется. Она почти до Семистая протянулась, до того хребта, который мы из долины Кобу видели, когда на Алтын-гол на запрещенный рудник ездили.

— Это ты все расспросил, а сам по соседству не бывал?

— В Сырхын-гоби бывал и Хара-арат издалека видел. Только город не мог видеть, его Хара-арат заслонил.

— Что же, я вижу ты подбиваешь меня ехать туда, сокровища раскапывать?

— Почему бы нет? Мы каждый год в это время куда-нибудь ездим, новые места смотрим, отчего не поехать в этот город. Не так далеко, отсюда езды пять-шесть дней только. Долину Мукуртай между Джаиром и Уркашаром помнишь? По ней мы проедем до реки Дям, а потом вниз по этой реке. Приедем, попробуем покопать в развалинах. Если найдем что-нибудь хорошее — останемся, а не найдем — вернемся скоро назад.

— Так! Что же, если мы что-нибудь найдем — можно будет каждый год туда ездить и понемногу добывать. Только вот что! Ты говоришь, что на реке Дям недалеко от развалин живут калмыки. Они увидят, что мы копаем развалины, арестуют нас и потащут на расправу к своему князю. Помнишь, как нас таранчи повели из турфанских развалин?

— На Дяме стоят только калмыцкие зимовки и в конце весны калмыки откочевывают в горы, потому что на реке летом жарко, да и траву нужно беречь на зиму, не травить её летом.

— Ну, хорошо! Поедем, когда станет теплее, заготовим сухарей и баурсаков на целый месяц.

— Повезем лучше муку и сало, баурсаки сами будем жарить, всегда будут свежие. Палатку возьмем с собой и твоего парнишку приемыша.

— А его зачем?

— Палатку поставим в роще на окраине развалин, в тени. Коням корм нужен, в городе ни травы, ни воды нет. Парнишка будет стеречь коней и палатку, пока мы работаем в городе.

— Ты, вижу, все уже обмозговал!

— Само собой, дело не мудреное.

— Парнишке скучно будет одному сидеть по целым дням и даже жутко.

— Собачку, конечно, возьмем. А если хочешь, я и своего парнишку возьму. Он чуть моложе твоего. Пусть оба приучаются к работе. Ты своего уже обучил русской грамоте, он поучит моего. Оба будут нам чай и ужин варить.

— Значит, поедем вчетвером и на четверых нужно провиант заготовить. Пожалуй два вьючных коня не поднимут всего.

— Двух коней мало. Парнишки ведь поверх вьюков сядут. Возьмем трех вьючных коней, у меня их достаточно, золото мы не зря добывали.

Итак, мы сговорились окончательно, что в конце мая Лобсын с сыном, пятью лошадьми, запасом масла, вяленого мяса и сухих пенок приедет в Чугучак. Я к тому времени заготовлю сухари, муку, чай, сахар, соль, посуду.

Когда я рассказал консулу, что мы опять собрались путешествовать, он спросил:

— Новую авантюру задумали? В каком роде и далеко ли поедете, неусидчивый человек?

— Если такие раскопки, которые мы с немцами вели в развалинах возле Турфана, можно назвать авантюрой, Николай Иванович, вы угадали.

— Неужели вы в Турфан собрались? Немец, поди, там все дочиста обобрал!

— Нет. Лобсын узнал про развалины древнего города в наших горах гораздо ближе, на реке Дям. Вот мы и хотим попробовать, нет ли там чего интересного.

— Что же, это хорошо. Только условие — все, что найдете, покажете мне. Такие древности нельзя разбазаривать по мелочам. Наша Академия наук и музей Эрмитажа все купят с удовольствием. Я им напишу, приложу список находок, и они пришлют знатока, который все оценит, заплатит вам и вещи отправит в Петербург. Сосунок ведь для германской академии раскапывал, а вы будете для нашей искать.

— Правильно, Николай Иванович! И нам тоже приятнее будет поработать для отечественной науки и отсылать добытые древности нашим ученым людям для изучения и выставки в русских музеях.

— У немца вы научились раскапывать. А он, наверно, записывал, где, что и на какой глубине найдено. Не так ли?

— Да, все записывали и профессор, и его секретарь, но что писали — не знаю, они вещи по-немецки называли. Секретарь еще план каждого здания снимал и где что найдено отмечал.

— Вот и вы делайте так же. Я дам вам клетчатую бумагу, линеечку с масштабом, циркуль и покажу, как нужно план здания снимать. А если на стенах найдутся какие-нибудь раскрашенные картины, которые фресками называются, — вы их не пытайтесь сбивать, — испортите. Попробуйте срисовать, хотя бы грубо, примерно. Я дам вам цветные карандаши. Всякие статуи, лепные фигуры большие, карнизы, украшения на стенах, — не трогайте, только отмечайте на плане. Все такие вещи требуют знатока, чтобы их снять без порчи и уложить для увоза.

— Ну, такие вещи мы на вьючных конях и увезти не могли бы.

— То-то же. За такими вещами, если окажутся, потом пришлют особую экспедицию.

— Понимаю! Мы будем только раскапывать землю внутри зданий и возле них. Все, что выкопаем, — привезем вам, а также планы и все записи и рисунки, если выйдут.