В делении сила. Ферми. Ядерная энергия.

В среднем ряду: Гарольд Агню, Вильям Штурм, Гарольд Лихтенбергер, Леона Вудс и Лео Силард. Впереди: Энрико Ферми, Вальтер Зиин, Альберт Ваттенберг и Херберт Андерсон.

В ночь с 1 на 2 декабря был уложен последний, 57-й, слой урана и графита. По расчетам Ферми, он должен был создать критическое состояние, учитывая компенсацию потерь нейтронов и все дополнительные системы безопасности. В то же утро Ферми созвал около 40 человек (большинство из них были учеными металлургической лаборатории) и запустил процесс, который должен был привести к критическому состоянию. Совершенно случайно в тот момент в металлургической лаборатории с рабочим визитом находилась группа представителей компании DuPont. Они принимали участие в Манхэттенском проекте, и генерал Гровс обсуждал с этой компанией возможность промышленного создания атомных реакторов, если чикагские эксперименты будут успешными. Гровса интересовали и производство плутония, и возможности будущих реакторов. Таким образом, на DuPont была возложена огромная ответственность, особенно принимая во внимание участие Америки в мировой войне. Учитывая все это, Комптон решился нарушить инструкции военных и отправил Кроуфорда Гринуолта, представителя компании, который позже стал ее президентом, на запуск реактора, хотя к этой зоне могли приближаться только ученые.

Меня не интересует, как выглядят стулья: разумеется, у них должны быть ножки.

Фраза Ферми, свидетельствующая о его прагматизме

По мере того как вынимались кадмиевые стержни, активность нейтронов росла и приближалась к критической. Когда Вейль достал последний стержень, Ферми улыбнулся и прервал всеобщее молчание: «Реакция поддерживается сама». Критическое состояние было достигнуто к 15:22. Ферми оставил реактор включенным в течение 28 минут на максимальной мощности всего в 0,5 Вт, после чего попросил Зинна ввести стержень Zip. Увы, при этом событии, состоявшемся 2 декабря 1942 года, не присутствовали фотографы, и никто не увековечил момент запуска первого реактора с самоподдерживающейся ядерной реакцией — все связанное с этим было военной тайной.

Юджин Вигнер открыл бутылку кьянти — что лучше итальянского вина могло воздать дань уважения Ферми! Все выпили молча и с облегчением: ничего не взорвалось. Лео Силард воскликнул: «Это счастливый день в истории человечества!» Так появилась «Чикагская поленница — 1» (СР-1), первый искусственный ядерный реактор в мире. Это был еще один шаг к созданию атомной бомбы. Только после окончания войны, на симпозиуме в Филадельфии, который состоялся 17 ноября 1945 года, Ферми описал этот поворотный момент в истории человечества в статье «Создание первого ядерного котла*. А в военном докладе «Экспериментальное осуществление расходящейся цепной реакции», сделанном в декабре 1942 года и обнародованном годы спустя, Ферми написал:

«Деятельность физического отделения в этом месяце была посвящена в основном экспериментальному созданию расходящейся цепной реакции. Структура для производства ядерной реакции была закончена 2 декабря и с этого момента работает удовлетворительно».

ГЕНРИ ФАРМЕР

В 1943 году генерал Гровс приставил телохранителей ко всем ведущим ученым, принимавшим участие в Манхэттенском проекте, а также к тем, кто, по его мнению, подвергался наибольшему риску. К Ферми был приставлен Джон Баудино — сын итальянских эмигрантов, который почти не говорил по- итальянски. Благодаря своему происхождению он стал тенью Ферми вплоть до конца войны. Гровс опасался, что за Ферми будут охотиться итальянские шпионы: работа ученого имела огромное значение для США, поэтому его необходимо было защищать и даже контролировать. «Чикагская поленница» проработала до февраля 1943 года. Потом ее разобрали и перевезли в Аргоннскую лабораторию, где она была перестроена с добавлением радиологической защиты и получила название «Чикагская поленница — 2» (СР-2). В марте 1943 года она уже работала и достигла критического состояния. Ферми делегировал задачи ядерной инженерии (эта дисциплина появилась вместе с созданием СР-1) компании DuPont и другим военным проектам, пришедшим на смену СР-1, целью которых было получение плутония и обогащение урана. Это были лаборатории Ок-Ридж, Хэнфордский комплекс и Лос-Аламосская лаборатория. Большая часть группы, которую Комптон собрал для работы над СР-1, была перераспределена между новыми военными проектами.