В День Победы

Потом он опять задавал себе смутный вопрос, напрягая мозг и почему-то тревожась: «Нужен я здесь кому или нет? Вообще, нужны мы все? Мы, то есть фронтовики. Может быть, так: повоевали свое, попогибали — и с глаз долой?» Но вслед затем делал выводы, свойственные человеку доброй и честной натуры: «Откуда у тебя, Егор, столько зла? Что ты хочешь — чтобы про тебя кричали на улице? Вот он, мол, Егор Крылов! Глядите! Он воевал и четыре немецких танка подбил!..»

Ему казалось, что народ откуда-то все прибывает, и вот уже несколько раз Крылову пришлось почти протискиваться меж прохожими. Извиняясь перед теми, кого задевал, он двигался без определенной цели, и ему была приятна вечерняя прохлада, нравилось множество людей, обилие электрического света, и просто нравилось идти и думать.

Охота найти себе слушателя не покидала Егора. Теперь он увидел впереди другую пару, людей посолиднее, лет тридцати — тридцати пяти. Мужчина был статный, в хорошем костюме и в очках; а женщина — немного полная, в удлиненной юбке, шерстяном жакете и в туфлях на высоком каблуке. Егор Осипович нагнал их и произнес:

— Добрый вечер, молодые люди.

— Добрый вечер, — сказала женщина, но, впрочем, таким тоном, каким говорят интеллигентные люди с плохо воспитанными.

Мужчина добавил:

— Если не шутите, то добрый вечер.

— Да нет, не шучу, — отвечал Егор Осипович, усмехаясь. — Просто одному скучновато. Хочется поговорить. Хочется, чтобы тебя послушали.

— О чем же вы хотите поговорить? — вежливо спросил мужчина.

— Так… Про разное. Про войну… Вы, извиняюсь, кто будете по профессии?

— Инженер. А жена моя, если угодно, педагог, учительница.

— Ага. Я так и подумал, — сказал Егор Осипович. — Про жену вашу подумал, что она или бухгалтерша, или учительница. А про вас — или доктор, или инженер. Что-нибудь в этом роде. А я токарь. По седьмому разряду. Теперь на пенсии. Но все равно помаленьку тружусь.

— Очень приятно, — сказал мужчина и кивнул. Иронии в этом кивке простодушный Егор Осипович, конечно, не заметил. Женщина поглядывала то на своего мужа, то на незнакомого человека. — Так о чем вы хотели поговорить? — опять спросил мужчина.

— Про войну, — повторил Егор. — Дело в том, что я ее… от звонка до звонка… Самолично четыре немецких танка подбил. Вообще-то, наш расчет уничтожил побольше. А я вот четыре танка — самолично, в одном бою. Прошу, конечно, извинить за нескромность…

— Это очень интересно, — многозначительно произнес мужчина и кашлянул.

— Еще бы! — отвечал, загораясь, Крылов. — Хотите, расскажу? Я хорошо умею рассказывать!

Мужчина заколебался с улыбкой, потом все так же любезно ответил:

— Мы бы с женой вас с удовольствием послушали. Но поймите сами… Вам лучше идти домой. У вас есть родные?

— Есть. Сын и сноха.

— Как же они отпустили вас одного?

— Я сам ушел, — сказал Крылов и добавил с упреком: — Между прочим, что плохого в том, что я выпил? Чай, не каждый день… Ну, выпил. Свои боевые сто грамм… Чувствую себя в норме. Не хулиганю, никого не обижаю. Что плохого?..

Мужчина подумал и тактично ответил:

— Я не говорю, что вы сделали что-то плохое. Но вам лучше было не выходить из дома. Все же вы не молодой человек. У вас, наверное, здоровье слабое. Вон вы — провоевали всю войну.

— Вам может сделаться плохо, — сказала женщина с сочувствием. — Вы можете где-нибудь упасть или заблудиться.

— Да, да, ступайте домой, — сказал мужчина. — Может быть, вас проводить?

— Нет, провожать меня не надо, — ответил Егор Осипович, усмехаясь. — И бояться за меня не надо. И учить не надо. Я уже вышел из того возраста. Вот какое дело. Не упаду и не заблужусь. На здоровье пока не жалуюсь. Дай бог всякому. Извините, конечно. Всего хорошего. Так хотелось поговорить…

И он замедлил шаг, размышляя с досадой: «Ну, что им — трудно было со мной поговорить? Что стоило? Убыло бы у них? Все равно ведь просто так ходят. А я бы поговорил — и мне хорошо, и им интересно». Но тут же опять почувствовал себя виноватым и сокрушенно подумал: «В самом деле, чего я им всем, старый хрен, надоедаю? Чего пристаю? У меня всегда так: как попадет шлея под хвост, сразу развязывается язык, начинаю трепаться точно баба. Ах, не надо бы пить «посошок»! Все дело испортил!.. Вот теперь голова стала кружиться. Во рту пересохло. Сейчас водички бы… А теперь плакать хочется. Может, в самом деле домой повернуть?..»