В дни торжества сатаны

Я ни секунды не сомневался, что такому преступному проходимцу, как Джордж, в совершенстве известны все сноровки взломщиков и громил. Весьма возможно, что у него были даже отмычки. А если и нет, то он, во всяком случае, имел достаточно времени, чтобы снять слепки со всех замков стола и посредством простого напильника заблаговременно приготовить нужные ему ключи. Если это делают с успехом взломщики из подонков, то, конечно, для такого человека, как Джордж, подобная работа была совершенным пустяком.

Даже сейчас, когда опасность уже миновала, я не могу простить себе того, что в свое время отказался от предложения Гюи Смита, уговаривавшего меня вделать в стену кабинета массивный несгораемый шкаф.

— Совершенно излишне портить стену, старина, — сказал я тогда Гюи. — Я вполне доверяю подбору людей, который сделан Стивенсом, и нахожу, что с меня совершенно достаточно и письменного стола. Этот шкаф будет гораздо полезнее поставить в комнате кассира.

Гюи покачал головой, но согласился.

На мое несчастье.

Внимательно осмотрев замочную скважину, я обнаружил на ней крохотные кусочки воска. Кроме того, возле скважины среднего ящика оказались две едва заметные царапины. Очевидно, Джордж, возясь с замком, нервничал и движения его руки были недостаточно твердыми.

Больше не могло быть никаких сомнений: Джордж хозяйничал в моем столе.

Мне надо было во что бы то ни стало убедиться, не похищены ли карты с нанесенным на них островом, планы минных заграждений и план моего коттеджа с изображенным на нем тайником для хранения всего золотого запаса.

Так как замок среднего ящика по-прежнему не поддавался, то я взломал его. Приподняв толстую кипу бумаг, лежавших в левом углу, я вздохнул с облегчением: планы были на месте и лежали в том же порядке, как и всегда.

Может быть, Джордж просто искал денег? Но я сейчас же выбранил себя за подобное предположение идиотом. Джордж преступник слишком крупного масштаба, чтобы польститься на пять, десять или даже двадцать тысяч долларов.

Это слишком мелкая игра для него.

Следовательно…

Что может быть ясней? Джордж оставил планы в столе. Но это безразлично, он все равно украл их. Он снял с них копии — вчера в его распоряжении был целый день.

В приступе злобы я с такой силой стукнул кулаком по резной ручке кресла, что едва не вскрикнул от боли.

Туман, туман… Теперь мне все понятно.

И вчерашняя отсрочка, и купание Джорджа.

Сунув в карман револьвер, я в четыре прыжка очутился у лестницы, ведшей на веранду партера. Я пробежал ее, hall, длинную анфиладу прочих комнат и очутился перед дверью спальни Джорджа. Я громко постучал. Молчание. Постучал еще раз — уже очень сильно и продолжительно.

Опять никакого ответа.

Я дернул за ручку двери. Заперто.

Когда я разбудил Джефферсона и Гопкинса и мы взломали дверь — в комнате никого не оказалось. Я не был удивлен. Я ждал этого. Но зато впервые за пятнадцать лет я заметил неподдельное удивление на лице Джефферсона. Оно вспыхнуло в глазах почтенного слуги еще в тот момент, когда он увидел, с какою яростью его господин принялся сокрушать дверь в комнату своего столь уважаемого раньше гостя. Джефферсон имел такой необычный вид, что если бы не серьезность момента, я, вероятно, рассмеялся бы. Но тогда мне было не до смеха.

В комнате Джорджа царил тот специфический беспорядок, который всегда сопровождает внезапный и поспешный уход. Я не стал обыскивать комнату. Это было бы бесполезно.

Я бросился к комнате мисс Мэри — может быть, Джордж там. Но когда открыли дверь, и вторая спальня оказалась пустой.

Птичка улетела… Чтобы вернуться со стаей коршунов.

Не знаю почему, но с того момента, как намерения Джорджа сделались для меня ясными, где-то в моем подсознании родилась нелепая надежда на то, что Мэри останется на острове. Все говорило против этого: и содержание дневника, и характер Джорджа и здравая логика. И все же до той минуты, пока не была взломана дверь, я все еще надеялся. Действительность показала, насколько неосновательными были мои надежды.

Только сейчас, когда я убедился, что Мэри исчезла, я понял, как она мне была дорога и как я любил ее. Недавно принятое мною героическое решение о разрыве с этой женщиной растаяло, как туман под луч а ми утреннего солнца. Оно уступило место безнадежному отчаянию. Я забыл о том, что Мэри обманула мое доверие, что она развращенная любовница Джорджа, что она, хотя и невольно, но все же была соучастницей преступления, направленного против меня и всего острова.

Я хотел только одного: вернуть ее, видеть ее снова, слышать ее голос, ощущать ее ласки. Быть ее слугой, рабом, вещью. Мои друзья, мои миллиарды, весь остров, которым я так гордился, сама жизнь — каким ничтожеством показалось мне все это в сравнении со счастьем сидеть у ног Мэри. Только сидеть, и больше ничего. Сидеть, смотреть, слушать и любоваться.

Страшная тоска сжала мне сердце при мысли, что счастье утеряно навсегда. Навсегда…