В дни торжества сатаны

Увы, — на моей родине все еще царствует анархия. Шесть месяцев назад, желая убедиться, что там происходит, я пролетел весь материк от Панамы и до Гудзонова залива. И всюду я видел одно и то же: разрушенные города с валяющимися на улицах трупами людей; такие же разрушенные линии железных дорог; поля, поросшие репейником и сорными травами, плантации, снова превратившиеся в прерии. Я видел гавани, усеянные мелями, обвалившиеся плотины и шлюзы некогда судоходных рек; остатки пожарищ и груды развалин; затянутые илом каналы, жалкие скелеты «небоскребов», вокзалов, музеев и дворцов.

И так всюду. Чикаго, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Монреаль, Квебек.

Одно и то же, одно и то же.

«И города будут пусты»… — вспомнил я слова пророчества, данного почти двести лет назад. И тут же спросил себя: неужели все пожрал красный Молох? Взглянул на расстилавшуюся подо мной пустыню и ответил: по-видимому, все. Даже население.

Не мог же я считать населением те редкие и жалкие тени, которые бродили среди развалин и кучками толпились перед домами, на крышах которых развевались красные полинявшие флаги.

Где же те миллионы, которые населяли материк всего несколько лет назад?

— Где они?

И в жутком молчании расстилавшейся под нами пустыни я прочел ответ:

— Погибли.

Но пустыня солгала. Когда вечером, направляясь уже обратно к югу, мы неслись над возродившимися прериями, меня поразило странное явление: сквозь дымку ночного тумана, успевшего уже окутать землю, то тут, то там заблестели красноватые огоньки. Нет, я неверно выразился: красные точки мало напоминали своим видом пламя огней. Гораздо больше они напоминали собой поверхность огромного, медленно тлевшего фитиля. Рельефно выделяясь на темном фоне уснувшей земли, эти фитили тлели то в одиночку, то по два, то, наконец, целыми группами. Когда мы спустились ниже и полетели над прерией на высоте всего нескольких метров, — я нашел разгадку странного явления: красные точки оказались кострами, горевшими в глубоких, узких ямах. Подымавшийся из них дым смягчал яркость пламени и делал его совершенно матовым. Вот почему с большой высоты казалось, что по прерии разбросаны огромные тлеющие фитили.

Я понял все. Я понял, куда спасались от красного Молоха обитатели городов и населенных пунктов.

Сидевшие вокруг ям и освещенные отблеском огня страшные, тощие, как скелеты существа в изорванных и грязных лохмотьях были людьми, которые именовались некогда гражданами великого государства.

При нашем приближении подымался сдержанный тревожный говор. Скелеты начинали метаться и быстро гасили свои первобытные очаги. Очевидно, они принимали «Плезиозавр» за правительственный дирижабль.

Завтра, а может быть, и немедленно, они побегут искать нового убежища, в других, еще более глухих и диких местах.

Несчастные существа. И это — люди…

Три часа спустя, несясь над массивами Скалистых гор, мы видели те же зловеще мерцавшие огни в глубине неприступных ущелий, бороздивших самые высокие хребты. И здесь, в царстве кондоров и круторогих горных козлов, нашли убежище люди.

Звериная жизнь в болотах Миссисипи, в землянках покрытых репейником прерий и в гротах Скалистых гор… Это ли не достойный апофеоз повального безумия?

Старый Свет возродился. Его робкая вначале поступь крепнет с каждым днем. Но он до сих пор не делает никаких попыток помочь своему младшему брату.

«Америка — для американцев!» — говорит дряхлая Европа, зализывая свои раны. — «Америка — для американцев…».

Какое ей дело до болот Миссисипи и гротов Скалистых гор?

Что скажете вы на это, мистер Монроэ?

Думали ли вы о подобном применении вашей пресловутой доктрины?

Впрочем, пусть тень ваша не огорчается чрезмерно. Да, пусть не огорчается: одна из последних радио-грамм принесла известие, что Россия готовит в Америку какую-то военную экспедицию. И посылает продовольственные транспорты. Как видно, она не забыла помощи, оказанной ей в свое время Америкой. Но не забыла также и обид, нанесенных ей кое-кем другим. Выздоровев раньше прочих стран, она уже вернула свое могущество. И начинает платить долги. Каждому — по заслугам. Каждому.

Между прочим, только благодаря России начинает налаживаться международная торговля. Суда ее военного флота рыскают по всем морям и ведут беспощадную борьбу с пиратством.

Тысяча извинений, милостивые государи! Я обещал, что посвящу мировому положению всего несколько строк. А на самом деле я написал несколько страниц. Чувствую, что я злоупотребил вашим вниманием и смертельно наскучил вам. Еще раз — тысяча извинений.

Сейчас я поведу речь о более веселом. И более близком моему сердцу. То есть о себе, своих личных делах и о лицах, давно вам знакомых. Словом, о том заключительном аккорде моей жизненной симфонии, о котором я упомянул в первых строках этой главы.