В долине Маленьких Зайчиков

– Говорит – здоров, а мне кажется – болен, – сказал Коравье.

– У него плохой вид?

– Да нет, на вид он здоровый.

– Как же ты догадался, что он заболел? – удивился Кэлетэгин.

– По его разговору, – пояснил Коравье. – Я пойду пешком. Ничего страшного. До моего прихода он обещал не умирать.

Коравье пустился в путь, а Кэлетэгин спрыгнул с машины и пошел искать необыкновенного больного.

Он нашел Инэнли спокойно сидящим на обнаженной кочке. Кэлетэгин стал украдкой разглядывать его, попутно расспрашивая о нападении волков.

– Придется этих оленей вычесть из моего заработка, – с сожалением сказал Инэнли. – И откуда появились проклятые? Только вчера Рунмын застрелил двух.

Вдруг Инэнли оборвал свою речь и быстро провел рукой по лицу.

– Что ты так на меня смотришь?

– Так просто… Что ты? Нельзя на тебя посмотреть?

Кэлетэгин притворился обиженным, и это успокоило Инэнли.

Тем временем Коравье добрался до стойбища и нашел Праву в школьном доме. Там же были доктор Наташа и Нина Ротваль.

– Инэнли заболел! – сообщил Коравье.

Ротваль вскочила с места.

– Что с ним? Где он?

– В стаде, – устало сказал Коравье и тяжело опустился на стул.

Нина схватила шубку и выбежала на улицу.

Доктор Наташа стала собирать инструменты.

– Скажи толком, что с ним? – расспрашивал Праву. – На что жалуется?

– Ни на что не жалуется, – ответил Коравье. – Странно смотрит вокруг себя. Позволил задрать двух оленей. И это лучший пастух!

– Но все-таки он, наверное, на что-то жаловался? – недоуменно спросила доктор Наташа.

– А! Вспомнил! – хлопнул себя по колену Коравье. – Он сказал, что солнечный луч прожег ему сердце…

– Что? – Праву сдержанно улыбнулся.

– У него болит грудь от солнечного луча, – с хмурым видом пояснил Коравье.

Наташа объявила, что готова. Праву отбросил в сторону карты района реки Маленьких Зайчиков и вышел из-за стола.

По дороге Наташа возмущалась тем, что больной отказался идти к врачу, а товарищи не сумели его уговорить. Коравье виновато молчал и старался идти помедленнее, жалея ноги молодой докторши.

Не доходя до стада, они встретили Нину Ротваль. Она выглядела расстроенной.

– Плохо? – спросила Наташа.

Ротваль только молча махнула рукой. Этот жест можно было понять двояко: или с Инэнли совсем плохо, или же у него ничего серьезного.

– Он лежит? – спросил Праву.

– Бегает! – зло выкрикнула Ротваль. – Не захотел со мной говорить. Дурит!

Праву вопросительно посмотрел на Наташу и слегка дотронулся до своего лба. Наташа пожала плечами.

«Больной» сидел на гусенице трактора рядом с Кэлетэгином и уплетал оленью строганину. При виде Праву и Наташи он вскочил и накинулся на Коравье:

– Зачем потревожил занятых людей? Говорил я тебе: не болею, здоров.

– А солнечный луч? – напомнил Коравье.

– Это я шутил. Не знал, что ты такой легковерный.

– Все же я должна тебя посмотреть, – твердо сказала Наташа.

Инэнли покорно поплелся следом за ней.

Праву и пастухи обсуждали здоровье Инэнли. Кэлетэгин утверждал:

– Он совершенно здоров. Я такой диагноз поставил еще до того, как вы показались на дороге!

Минут через пятнадцать доктор Наташа вышла из домика и заявила:

– Все в порядке… И все же, товарищи, попрошу вас последить за ним.

– Есть последить, – громко, по-военному ответил Кэлетэгин.

Коравье сообщил Праву:

– Зима сломалась.

По-прежнему стояли морозы, задувала пурга, наметая огромные сугробы на берега реки Маленьких Зайчиков, и полярное сияние развешивало свою разноцветную бахрому. Ничто не напоминало о том, что в природе может быть совсем по-другому: тундра очистится от снега, реки, скованные льдами, снова забурлят, поволокут за собой камни и куски торфа, воздух станет теплым, как ласка любимой. Трудно было поверить, что есть сила, которая может растопить снега и нагреть океан стылого, мерзлого воздуха.

И все же в сердцах людей поселилась уверенная надежда. Наступил перелом зимы. В сердцах людей он совершается на много дней раньше, чем в природе.

Праву выбрал время, чтобы съездить в Торвагыргын за портативной радиостанцией для бригады. Вместе с ним поехала Наташа, закончившая работу в стойбище.

Войдя в свою комнату, Праву ужаснулся. Он знал, что Володькин перебрался жить в другой дом, но все же не предполагал, что за какой-нибудь месяц все углы в комнате могут покрыться таким толстым слоем льда. Шляпки железных гвоздей блестели инеем и походили на корабельную клепку. Под окно намело сугроб, из которого торчала дужка ведра.

Праву принялся за уборку. Пришла Наташа и всплеснула руками:

– Что у тебя творится! Дай топор!

Наташа стала аккуратно скалывать лед. Праву растопил печь, и как только в комнате немного потеплело, отовсюду закапало.

Когда они навели относительный порядок и вынесли на улицу постель, чтобы проветрить ее, зашел Ринтытегин.

– Гляжу, – сказал он, поздоровавшись, – дым идет. Думаю, не пожар ли? Столько времени труба не дымила. – Он огляделся, остановил взгляд на Наташе и вдруг хмуро сказал: – Когда придете регистрировать брак?

Наташа залилась краской.

Праву тоже смутился и пробормотал что-то нечленораздельное.

– Я уже заготовил бланк брачного свидетельства, – продолжал Ринтытегин. – Можете идти хоть сейчас.