В долине смертной тени [Эпидемия]

— О твоем святоше. Кто ему позволил устраивать этот цирк. Мы приняли его в нашем доме, хотя я самого начала был против, но ты захотела, я согласился. Но я не давал согласия на подобные представления. Все смотрели на него, как на сумасшедшего. И, кажется, они не далеки от истины.

Софья Георгиевна попыталась приобнять мужа, но он резко отпрянул от нее.

— Миша, отец Варлам не сумасшедший, он просто так видит мир. По его мнению, он едва ли не целиком пребывает в грехе. И эта страшная пандемия послана нам потому, что мы все постоянно грешим.

— Если ты помнишь, я по образованию историк. И изучал все эти апокалиптические бредни. Их произносили две тысячи лет назад, пятьсот лет назад, ну пусть даже сто, и люди всерьез к ним относились. Но в наше время, это выглядит просто дико. Ладно бы, он нес эту чушь в своей церквушке перед такими же, как он, сумасшедшими прихожанами. Но здесь собрались совсем другие люди. Что подумает мой отец, братья, эта француженка, наконец, о нас? И без того о России в мире черт знает, что говорят.

Софья Георгиевна села в кресло. Она молчала и даже не смотрела на мужа. Это быстро вывело его из себя.

— Почему ты мне не отвечаешь? — закричал он. — Или ты считаешь, что все так и должно быть.

Софья Георгиевна медленно повернула голову в сторону Ратманова.

— А ты считаешь, что что-то изменилось по сравнению с тем, что было тысячу или даже две тысячи лет назад? Ты, в самом деле, думаешь, что грехов стало меньше?

— Мы будем сейчас говорить о грехах?

— А о чем?

— О том, что делать с этим местным Савонаролой. У меня один его вид вызывает бешенство. А уж когда он открывает свою пасть…

— Что же ты хочешь от меня, Миша?

Ратманов ненадолго задумался.

— Ты его пригласила, ты с ним поддерживаешь отношения. Так внуши ему, чтобы он держал свой рот на замке. Иначе… — Он замолчал.

— Что же иначе?

— Иначе его придется выставить из нашего дома. И есть вирус, нет вируса, мне в данном случае все равно.

— Это жестоко, — сказала Софья Георгиевна.

— Я вовсе этого не желаю. Я лишь ставлю условие: хочет здесь оставаться, пусть молчит.

Софья Георгиевна покачала головой.

— Я знаю его, он не станет молчать. Для него это означает совершить предательство по отношению к своим принципам, к своей вере, к Богу.

— Тогда передай ему, пусть пакует чемоданы и катится на все четыре стороны.

— Миша, извини меня, но он никуда не уйдет.

— Что значит не уйдет? Я хозяин этого дома, я решаю, кому оставаться тут, а кому уходить.

— Тогда я уйду вместе с ним.

— Что? — Ратманов обалдело посмотрел на жену. — Ты отдаешь отчет своим словам?

— Я прекрасно все понимаю. Мы уйдем вместе.

— Но это же почти наверняка смерть!

— Но ты же выгоняешь отца Варлама на смерть.

Ратманов смотрел на жену и не знал, что сказать. Затем взял ее за руку.

— Софья, дорогая, ну что ты говоришь. Мы столько лет вместе, я ни за что не выпущу тебя из дома.

— Я давно уже взрослая и сама решу — уходить или оставаться. Выгонишь отца Варлама, значит, выгонишь и меня.

Ратманов рухнул в кресло.

— Ты загоняешь меня в угол, — простонал он. — Хорошо, пусть остается. Но ты можешь его хотя бы попросить, чтобы он умерил свой пыл.

— Нет, я не имею на это право. Он мой духовник, мой пастырь, я не могу к нему обращаться с такой просьбой.

— Он твой духовник? — изумился Ратманов. — Ты мне ничего не говорила, что у тебя есть духовник. Давно?

— Три месяца. А не говорила, потому что знала твою реакцию. И сейчас бы не сказала, если бы не возник этот разговор.

— Получается, у тебя есть тайны от меня. Ладно, пусть так. Но хоть объясни, зачем вдруг тебе понадобился духовник? Столько лет был не нужен, а тут приспичило.

— Это отдельный разговор, мне бы не хотелось сейчас его начинать.

— Почему?

— Мы оба не в том психологическом состоянии. Давай в следующий раз. Я сама хотела поговорить с тобой об этом, но не получилось.

— Теперь получится?

Софья Георгиевна кивнула головой.

— Думаю, да. Эта ужасная эпидемия делает его особенно необходимым.

— Ладно, поговорим, — тяжело вздохнул Ратманов. — Пойду на воздух, что-то мне трудно дышится.

— Я измерю тебе давление.

— Не надо. Раз свой разговор со мной ты откладываешь на потом, то измеришь давление тоже позже. — Ратманов уже хотел выйти из комнаты, как вдруг остановился. — Мы тут всего полдня, а уже я столько нового узнал. Сколько же еще узнаю, если мы пробудем здесь месяц, даже страшно представить.

Ратманов вышел из комнаты.

26.

Святослав и Соланж вошли в свою комнату. Святослав сразу же двинулся к небольшому бару, несколько минут изучал его содержимое. Затем повернулся к француженке.

— Тут есть твое любимое мартини, Михаил очень предупредителен. Тебе налить?

— Да. А ты, как обычно, виски? Ведь ты только что пил.

— Совсем немного. Для вкуса.

Святослав налил мартини и виски, подошел к Соланж и протянул ей бокал. Она задумчиво сделала глоток.

— Я не представляла, что у тебя такой брат, — вдруг сказала она. — Он настоящий революционер.

Святослав с интересом взглянул на него.

— На тебя произвела впечатление его биография? — с едва заметной усмешкой спросил он.