В доме на холме. Храните тайны у всех на виду

Но первым, что привлекло Клода в Будде, были не глаза и не уши, а пальцы. А если точнее, ногти. Они были длинными и изящными. Они были элегантно подпилены. Часто — окрашены золотом. Его руки спокойно лежали на коленях, легкие, аккуратные, и были слегка развернуты к зрителю, словно он спрашивал — и с искренним интересом, — как у тебя дела, словно готовился предложить закуски или чашку чаю. Эти Будды носили украшения и умащали волосы. У них были полные губы, и заговорщицкие улыбки, и стеснительные глаза, высокие скулы и тонкие носы, брови, что разлетались, как ласточки. У некоторых были небольшие мягкие животики. У некоторых между ногами расположились две загогулины, образовывавшие треугольник, и, может быть, это был узорчатый низ одеяния, а может, и что-то получше. Иногда Будды лежали на боку, подперев голову рукой, и если бы они могли говорить, наверняка сказали бы: «Ну же! Расскажи мне все!» — как говорили подружки Поппи во время ночевок. На одном было золотое платье длиной в пол, расшитое бусинами, сверкающее бриллиантовое переплетение которых обнимало мягкие изгибы тела Будды, и подведенные черным глаза скромно смотрели вниз на это платье и словно говорили: «Хо, а я неплохо выгляжу!» У этого Будды были длинные, округлые ноги, покатые плечи, широкие бедра и тонкая талия. У него были изящные стопы, ладони покоились на боках, как терпеливые птицы. Иногда в верхней части тела он был плоским, как камень, из которого его вытесали. Иногда казалось, что одеяния, платья или кушаки скрывали под собой нечто большее, потому что вне зависимости от материала, позы, выражения или наряда Будда был похож на девушку.

Клод не знал, не будет ли его вопрос невежливым — пусть Будда и не был Богом, но во всех историях он определенно был «он», — и все равно спросил. Для него это было нехарактерно, но он должен был знать.

— Почему Будда похож на девушку?

И Нок сказал:

— Будда мирный, благородный, неагрессивный. Поэтому похож на женщину.

Он сказал:

— Будда быть много жизней и тел до просветления.

Он сказал:

— Тебе ничто не принадлежать. Даже твое тело.

Ничто из этого не было ответом на вопрос. Однако ясно, что Будда родился мужчиной, потом однажды состриг все волосы и стал просветленным, а потом в результате этого стал похож на девушку. И, словно этого было мало, Будда, похоже, тоже считал, что даже такие неизменные вещи, как тела, лишь временны, и важно быть добрым и честным, а прощение решает все проблемы. Вот так они, Клод и Поппи, кем бы ни были помимо этого, стали буддистами на всю жизнь.

На их последний день в Чианг Мае пришелся день рождения короля, и весь город, вся страна праздновали. Люди раздавали бесплатно еду на рынках, совали Клоду в руки то апельсины, то рыбные фрикадельки на палочках, то миску сладкого, нежного тыквенного супа. И куда бы он ни посмотрел, все были одеты в желтое: желтые рубашки и платья, желтые головные уборы и шали, желтая обувь и желтые шарфы.

— Почему все одеты в желтое?! — Клоду пришлось кричать, чтобы Нок услышал его сквозь громкие песнопения.

Тот улыбнулся особенной улыбкой, которая означала, что он, должно быть, неверно что-то понял из-за плохого знания английского, потому что никак нельзя быть таким невежественным, как Клод.

— Это цвет понедельника!

— Что?!

— Желтый!

— Что такое желтый?!

— Цвет понедельника!

— У понедельника есть свой цвет?!

— У каждого дня быть цвет.

— Правда?

— Конечно.

— Но сегодня среда.

— Сегодня среда, но король родиться в понедельник, поэтому его цвет желтый. В какой день родиться ты?

— Седьмого июня.

— Какой день недели?

— Ой, — сказал Клод. — Даже не знаю.

Эта новость была встречена с недоверием.

— Тогда как ты знать свой цвет?

Клод не знал свой цвет.

— В какой день он родиться? — спросил Нок у Рози.

— Седьмого июня.

— Какой день недели? — терпеливо повторил Нок.

— Понятия не имею.

— Узнать, — посоветовал Нок. — Это важно. Твой день говорить, какой твой цвет, а также какое твое положение Будды.

— Положение Будды? — вместе переспросили Клод и его мать.

— У короля положение Будды — понедельник — Рассеивающий Страх. Стоять с одна рука вверх или две руки вверх.

Клод для себя называл эту позу Буддой-Поговори-С-Моей-Рукой[25]. Казалось, этот Будда сейчас трижды щелкнет пальцами и добавит: «Что бы это ни было, девочка, я не желаю об этом слышать!» Но, очевидно (и, подумалось Клоду, неудивительно), смысл жеста был более любящим и великодушным. Он рассеивал страх. Иногда эта поза должна была символизировать сдерживание бурь и разгневанного моря. Иногда призывала к миру, к прекращению борьбы и страха, напоминая людям, чтобы они выбирали покой, выбирали любовь. Позволяли быть.

Тем вечером после ужина они пошли в фиш-спа. Вооружившись телефоном, Клод выяснил, что, как и король Таиланда, родился в понедельник.

— Что ж, логично. — Его мать пошевелила пальцами ног, разгоняя рыбок.

— Что именно?

— Что твой цвет — желтый.

— Почему?