В дороге

Бормоча себе под нос какую-то тарабарщину, мы с Дином выползли на рассвете из этой кошмарной дыры и отправились разыскивать обещанную нам в бюро путешествий машину. Проведя добрую половину утра в негритянских барах, где мы пытались приударить за девицами, и наслушавшись музыкальных автоматов с джазовыми пластинками, мы, нагруженные своими дурацкими пожитками, одолели местными автобусами пять миль до дома человека, который должен был взять с нас по четыре доллара за поездку в Нью-Йорк. Это был очкастый блондин средних лет, имевший жену, ребенка и приличный дом. Его милейшая жена в хлопчатобумажном домашнем платье предложила нам кофе, но мы были слишком поглощены разговором. К тому времени Дин настолько вымотался и лишился рассудка, что его взор радовало решительно все. Он был близок к очередному благоговейному неистовству. Он непрерывно потел. Как только мы оказались в новеньком «крайслере» и тронулись в сторону Нью-Йорка, бедолага хозяин понял, что взял с собой в поездку двух маньяков, однако он безропотно перенес наше присутствие, а когда мы проехали стадион «Бриггз» и заговорили о шансах «Детройтских тигров» на будущий сезон, вполне освоился с ситуацией.

В туманной ночи мы проехали через Толедо и двинулись по старому Огайо. До меня дошло, что я начинаю колесить по одним и тем же дорогам Америки, словно заделался коммивояжером: сумбурные путешествия, мешок с никудышным товаром, на самом дне – гнилые бобы, никто ничего не покупает. Неподалеку от Пенсильвании хозяин устал, весь остаток пути до Нью-Йорка машину вел Дин, и вскоре мы услышали по радио шоу Сида Симфонии с самым новейшим «бопом» – мы наконец въезжали в великий главный город Америки. Попали мы туда ранним утром. Таймс-сквер ходила ходуном, ведь Нью-Йорк никогда не засыпает. По дороге мы непроизвольно поискали глазами Хассела.

Через час мы с Дином добрались до новой тетушкиной квартиры на Лонг-Айленде, а сама тетушка, пока мы ковыляли вверх по лестнице, заканчивая путь, начатый в Сан-Франциско, была поглощена оживленным спором об оплате с малярами, друзьями семьи.

– Сал, – сказала тетушка, – несколько дней Дин может пожить у нас, а потом ему придется убраться, ты меня понимаешь?

Путешествие закончилось. В ту ночь мы с Дином вышли прогуляться среди топливных цистерн, железнодорожных мостов и противотуманных фонарей Лонг-Айленда. Помню, как он остановился у фонарного столба.

– Когда мы прошли вон тот фонарь, Сал, я еще хотел рассказывать дальше, но теперь вставлю новую мысль, а когда дойдем до следующего, вернусь к первой теме, идет?

Разумеется, я согласился. Мы так привыкли путешествовать, что не могли не исходить пешком весь Лонг-Айленд, однако дальше земли не было, только Атлантический океан, лишь до него можно было дойти. Мы обменялись крепким рукопожатием и условились навсегда остаться друзьями.

Дней через пять мы попали на нью-йоркскую вечеринку, там я увидел девушку по имени Инес и сказал ей, что со мной пришел друг, с которым она непременно должна познакомиться. Я был пьян и сказал ей, что он ковбой.

– Ах, я давно мечтаю познакомиться с ковбоем!

– Дин! – Я попытался перекричать шумную компанию, в которую входили Ангел Лус Гарсия, поэт; Уолтер Эванс; Виктор Виллануэва, венесуэльский поэт; Джинни Джоунз, моя бывшая любовь; Карло Маркс; Джин Декстер и прочие, и прочие, и прочие. – Подойди-ка сюда, старина!

Дин в смущении подошел. Спустя час, в разгар хмельной и претенциозной вечеринки («в честь окончания лета, конечно»), он уже стоял на коленях, уткнувшись подбородком ей в живот, рассказывал ей обо всем на свете, все на свете обещал и обливался потом. Инес была высокой привлекательной брюнеткой – как сказал Гарсиа: «Нечто в духе Дега» – и во всем походила на красивую парижскую кокотку. Через пару дней они уже звонили по междугородному телефону в Сан-Франциско и пытались выторговать у Камиллы бумаги, необходимые для развода, а значит – и для их брака. Мало того, через несколько месяцев Камилла родила Дину второго ребенка – результат взаимопонимания, достигнутого ими на пару ночей в начале года. Миновало еще несколько месяцев, и родила Инес. Вместе с одним внебрачным ребенком где-то на Западе у Дина теперь стало четыре малыша и не стало ни цента, а все невзгоды, восторженность и скорость оставались при нем, как и прежде. А в Италию мы так и не поехали.

Часть четвертая

1

От продажи книги мне перепали кое-какие деньги, и я привел в порядок тетушкины дела, заплатив за квартиру до конца года. Всякий раз, когда в Нью-Йорк приходит весна, меня гипнотически манит цветение той земли, что лежит за рекой, в Нью-Джерси, и я не могу не уехать. Я и уехал. Впервые в жизни я простился с Дином, оставив его в Нью-Йорке. Он работал на автостоянке на углу Мэдисон-авеню и Сороковой. Как обычно, он носился взад-вперед в своих стоптанных башмаках, в футболке и сползших на животе штанах, без всякой посторонней помощи отражая чудовищный натиск автомобилей.