В духе Агаты Кристи

— Она только так называется — Широкая. Ее енот вброд перейдет.

— Кстати, — поинтересовался я, — что это у вас сплошь одни какие-то енотьи названия? Что, тут других достопримечательностей нет, кроме енотов?

— Енотов тоже нет, — ответил Колртун. — Кто их знает, бают, в древности водились. Потом их постепенно заменили енотовидные собаки. Потом — обычные собаки, собаковидные. А названия остались, куда ж им деться? Из названия свитку ж не сошьешь. А речушка наша всамделе махонькая, на моторке с «большим умением только пройдешь.

— А со мной из самолета выходила группа туристов с байдарками, — сказал я.

— Ну, может, это наши енотцы откуда прибыли. С Сибири, с Урала. Сейчас ведь модно. С соседями по лестнице незнакомы, а на Енисее все пороги облазят.

— Да нет, они новенькие были, в стираных штормовках и без загара, — возразил я. — Значит, от вас поехали.

— По Енотке я сам ходил на байдарке — не раз, — сказал Коля. — Пройти можно. Сначала трудновато, раза два-три обнос надо делать, а потом, после Енотовой пещеры, — славно. Там наша Енотка впадает в Енотицу.

— А Енотица куда впадает? — насторожился я.

— Дак она, известное дело, в Енотное водохранилище, а там по протоке — в Волгу.

— Прямо в Волгу?

— Ну. Прямо.

— Ну вот, — сказал я устало и с удовлетворением, — Евлампий Александрович, можете снять все заслоны и посты на дорогах. Вьюн не такой лопух, чтобы идти по проторенным тропам. Нет, не такой, смею вас заверить. Коля, дадите мне байдарку напрокат?

— Может, вместе пойдем? — спросил с надеждой Коля. — Она двухместная.

— Вместе не догоним, — возразил я. — Одному ходчей.

3.

Я послал телеграмму деду, чтобы продлил командировку еще на недельку, закупил сигарет (конечно, продавалась только «Астра») и черного ржаного хлеба. Разводить костры, варить всякие там каши и картошки не входило в мои расчеты: время не терпит. Хлеб можно было жевать на ходу, на ходу же запивая чудесной безмикробной еноткинской водой.

Я не взял ни палатки, ни надувного матраса, ничего вообще, что придало бы моей лодке излишний вес. Ночи стояли теплые, можно было спать прямо на земле. Пойдет дождик — тоже ничего страшного, высохнем. Я не взял даже зубную щетку, мыло и полотенце. Облегчаться — так максимально. Суровые форменные ботинки заменил полукедами, одолженными у Дениса, — размер ног, слава богу, совпадал.

Шел я предельно ходко. Местность вокруг была безлесная, открытая. Ни ивняка, ни рогозовых зарослей. Если даже Вьюн заметит меня первым, удрать ему все равно некуда.

К вечеру следующего дня показалась сосновая рощица. Рядом я заметил костерок. Темнел силуэт палатки.

Я причалил за поворотом, метров за триста, и, крадучись, подошел к бивуаку.

Их там двое было у костра, мужчина и женщина. Лениво плескала волна в борт трехместной байдарки. Женщина сидела неподвижно, обхватив руками колени. Мужчина, как мне показалось, вел себя нервно, часто оглядывался на палатку, курил одну за другой сигареты.

Лица его разглядеть было почти невозможно: мрак сошел на землю, а костер уже затухал.

Интуитивно я чувствовал, что это Вьюн.

Я решил напасть на него неожиданно, сзади, используя свой любимый и отработанный прием — захват под подбородок с одновременной подсечкой ниже колен. Вот только женщина — она могла помешать. Если она сообщница Вьюна — а скорее всего это так, — то, конечно же, будет помогать не мне. Как назло, под ее рукой лежала компактная чугунная сковородка с ручкой. Пока я скручиваю Вьюна, подумалось мне, ей ничего не стоит врезать сковородкой по моей черепушке. Я бы на ее месте поступил именно так.

А если я ошибаюсь, и это не он, не Вьюн? Тогда женщина примет меня за обычного, заурядного бандита.

Так или иначе, близкого знакомства со сковородкой мне не избежать.

Скверно.

Тогда я решил подождать немножко, приглядеться к обстановке получше.

— Пойду посмотрю, как он там, — хрипло произнес мужчина.

— Ну, чего смотреть, спит, — ответила женщина.

— Перекупался, как бы не захворал.

— А ты кто — отец или дяденька проходящий? Надо было острожить.

Мужчина вздохнул.

В палатке зашуршало, и я насторожился. Детский голос произнес:

— Пап, где ты там? Писать хочу, пап.

Мужчина на четвереньках, как большой неуклюжий зверь, полез в палатку.

Я в темноте почувствовал, что краснею, и возблагодарил судьбу, что не взял с собой Колю…

Позор.

4.

В следующие два дня я обогнал штук пять байдарок и две резиновые надувнушки. Теперь я уже не планировал немедленное нападение на встречных туристов, а спокойно и внимательно их рассматривал.

Вьюна среди них не было.

Енотица оказалась гораздо шире и полноводней Широкой Енотки, и я не удивился, встретив деловито тарахтящую против течения «казанку» с рыбнадзором. Два ражих мужика в тельняшках и резиновых высоких сапогах, в фуражках с «крабами», несмотря на жару.

Я представился, спросил:

— Издалека идете?

— А от самого от озера, — охотно пояснил один, мужик не только ражий, но и рыжий.

— Водохранилища, что ли?

— Эге. Сколько, Егорычев, километров шестьдесят наберется?

Широконосый Егорычев подумал, потом бережно сплюнул в воду и ответил: