В двух шагах от войны

Когда Серый подошел, Шняка от страха даже глаза закрыл. Прилучный приподнял его за шиворот и ткнул мордой в нос Серого. Шняка понюхал. Обнюхал его и Серый.

— Ну вот и лады, — сказал Прилучный и отпустил Шняку.

Собаки еще раз обнюхались, и вдруг Шняка, подпрыгнув, лизнул Серого за ухом. Мальчишки ахнули. Псы побежали рядышком вдоль берега, а Громов снял фуражку, вытер вспотевший лоб и сказал с чувством:

— Ну, Иваныч, заставил ты меня поволноваться…

Когда Афанасий Григорьевич уехал, Прилучный-старший повел ребят к краю обрывистого берега. За ним с большим мотком веревок следовал невозмутимый Иван Иванович-младший. В руке у него была еще и чем-то набитая корзина. Высокая плоская скала выдавалась здесь узким мыском, и отсюда хорошо был виден весь птичий базар. Черные камни располагались пластами, словно древняя разрушенная лестница. И на ступеньках-уступах сидели тысячи и тысячи птиц. Целым облаком они то и дело срывались в воздух, кружились вокруг, стремглав падали в море и снова возвращались, неся в клювах добычу. Стоял неумолчный крик.

— Людмила Сергеевна, — спросил Морошкин, — а почему вы начальнику про сегодняшнюю ночку не рассказали?

— А как ты думаешь? — прищурившись, спросила та.

— Думаю, испугались, — вызывающе ответил Витька.

— Ну и балда ты стоеросовая, Морошка, — сказал Арся.

— Испугалась, — сказала Людмила Сергеевна, — за него испугалась. Зачем старого человека волновать? Мы-то справились, так ведь, товарищ Морошкин Виктор? Ви-и-иктор! Знаешь ты, что такое по-латыни «Виктор»?

— Нужна мне эта латынь, — буркнул Морошкин, глядя, как насмешливо улыбаются ребята.

— А напрасно не знаешь. «Виктор» значит «победитель». А какой же победитель своими победами хвастается?

— А-а, — с досадой сказал Витя и замолчал.

Иван Иванович рассадил всех полукругом, так, чтобы ребятам видно было море и скалы с базаром, а сам встал к морю спиной и сказал:

— Здесь и будет наш промысел. Поначалу будем добывать яйца. Но не всякие. Птиц тут разных много. Есть чайки-моевки, и люрики, и тупики, и топорики. Они нам не нужны. Для нас главное — кайра. Яйца ейные как два куриных и очень питательные. Ваня, покажь-ко яйцо. Вот такое буренькое, с пятнышками, иногда по два желтка в одном попадаются. Кайра птица доверчивая — у нее из-под носа яйцо вынешь, она только покаркает и улетит.

— А как же она потом? — спросил Димка.

— А потом она почти всегда второе снесет, — ответил Прилучный. Жалко, конешно, вроде дитя от матери отбираешь. Так ведь промысел — он промысел и есть. Людям питаться надо.

— А как их доставать оттуда? — спросил Саня.

— Яйца те на виду лежат. Вот уж сколь годов я здесь и все удивляюсь: гнезда у кайры никакого, ни веточек, ни пуха, ничо нет. Снесет его прямо на голый камень и так на голом камне и высиживает. Улетит на момент, а яйцо лежит на открытой плите. А то камешек под него подложит, чтоб не скатилось, значит. Умная птица. А как доставать те яйца, мы сейчас с Иваном покажем. Наглядней оно лучше будет.

Ваня достал из корзины большой железный костыль и топор. Иван Иванович походил по самому краю обрыва, поискал удобное место и крепко топором вбил между камнями костыль. Затем особым узлом привязал к нему веревку. Ваня тем временем надел поверх ватника странную — с двумя пазухами — рубаху. Потом Прилучный крепко обвязал веревкой Ваню вокруг пояса, а к другой, более тонкой, веревке привязал за ручку корзину. Ваня взял корзину и пошел к обрыву.

— Ну, с богом, — сказал Иван Иванович, и Ваня, осторожно переступая с выступа на выступ, начал спускаться со скалы. А Прилучный, пропустив веревку за спину, уперся обеими ногами в камень и стал тихонько потравливать[35] веревку.

Ребята на краю скалы вытянули шеи и напряженно смотрели, как, придерживаясь руками за камни, осторожно балансируя на плоских уступах, иногда чуть не повисая в воздухе — и тогда все видели, как напрягался Иван Иванович, удерживая натянувшуюся веревку, — спускался Ваня. Наконец он остановился на маленькой площадке, и веревка в руках Прилучного ослабла. Он снова подтянул ее и замер в напряженной позе. А Ваня медленно, придерживаясь одной рукой за камни, стал передвигаться по карнизу. Временами он протягивал свободную руку, что-то брал с выступов скалы и клал в корзину, привязанную к поясу. Так он, перебираясь с карниза на карниз, спускался все ниже. Примерно через полчаса он дернул за веревку.

— Все, — сказал Прилучный, — наверх просится. Вот ты и ты, — он кивнул Антону и Баланде, которые стояли рядом, — давайте-ко подмогните.

И они потянули. Иван, одной рукой придерживая корзину, а другой слегка отталкиваясь от скал, быстро поднимался. И вот он появился на скале, все такой же невозмутимый и спокойный, как всегда, только немного запыхался да лоб у него был мокрым. Зато в корзине было полно красивых, будто раскрашенных, крупных яиц, да еще из-за пазух он выложил десятка два.

— Вот это да! — ахнул кто-то восхищенно.

— Подумаешь! — пренебрежительно сказал Баланда. — Што особенного-то? Виси на веревке и собирай…

— Посмотрим, как ты висеть будешь, — сказал Арся.