В этом году в Иерусалиме

В наши дни независимый продюсер в Беверли-Хиллз не может — Боже упаси! — на глазах у всех вот так запросто, пешком, спуститься с дачи на холмах, чтобы провести деловую встречу в «Поло лаундж» или пообедать в «Спаго». Бодрые утренние прогулки преданы забвению, звездные персоны передвигаются исключительно посредством «роллс-ройсов», «мерседесов» и «ягуаров». Но первый независимый продюсер, этот мастодонт, выпустивший первую полнометражную голливудскую картину, ходил пешком. Шмуэль Гелбфиш, он же Сэм Голдфиш, прославившийся под именем Сэмюэла Голдвина. В 1895 году этот высокий, худой, как щепка, шестнадцатилетний паренек, первенец в семье евреев-хасидов, фактически без гроша в кармане прошел почти пятьсот километров от Варшавы до Одера, переправился на ту сторону, после чего прошагал еще триста километров до Гамбурга, где добрый перчаточник по фамилии Либглид ссудил ему восемнадцать шиллингов на поезд до лондонского парохода.

Оказавшись в Англии, Шмуэль дотопал до Бирмингема, откуда в 1898 году отплыл третьим классом в Галифакс, Новая Шотландия, а осел в Гловерсвилле, штат Нью-Йорк, где поступил на работу раскройщиком перчаток. Лишь через год Голдфиш, который всю жизнь был страстным игроком, плутовал и в покер, и в крокет, освоился на новом месте настолько, что мог поставить два доллара на победу Гарварда в футбольном матче против Йеля. Еще он усвоил прописные истины вроде «Поспешишь — людей насмешишь» или «Кто рано встает, тому Бог подает» — и до конца дней уснащал ими свою речь. Далее, в 1923 году, позаимствовав окончание фамилии у бывшего партнера, он переродился в Голдвина, ибо судья Лернед Хэнд[190] постановил: «Человек, который создал сам себя, имеет право создать себе и имя».

Сэмюэл Голдвин был нахрапистым сквернословом и большим жизнелюбом, неверным супругом и никудышным отцом. И в то же время он принадлежал к совершенно поразительному поколению гениальных наглецов, шагнувших из штетлов в большой мир, чтобы сделаться в нем чуть ли не королями. Они пользовались моментом. Изобретали Голливуд. «Между 1880-м и 1910-м, — пишет А. Скотт Берг в увлекательнейшей биографии „Голдвин“, — Восточную Европу, толкая перед собой тележки с пожитками, покинули полтора миллиона евреев. В одном только 1880 году семья Луиса Б. Майера уехала из Демре, что под литовским городом Вильно[191]

; Льюис Железник (позже ставший Селзником)[192]бежал из Киева; Уильям Фокс (бывший Фукс)[193]эмигрировал из венгерской Тулчевы; семья Уорнеров[194]

сорвалась из польского Краснашильца, на границе с Россией; Адольф Цукор[195] покинул Риксе в Венгрии, а Карл Леммле[196] — Вюртемберг в Германии — всем этим авантюристам, проживавшим в радиусе восьми сотен километров от Варшавы, было ровным счетом нечего терять».

Каждому — своя эврика.

Однажды Голдвин — ему уже стукнуло тридцать четыре, и он был лучшим коммивояжером элитной перчаточной фирмы — выскользнул из торговой конторы на Пятой авеню и направился к театру «Геральд сквер» на 34-й улице, чтобы посмотреть «киношку». Он увидел, как ковбой Брончо Билли[197] на полном скаку запрыгивает в мчащийся поезд, а спустя несколько месяцев и сам оказался в седле. Он вошел в долю со своим шурином Джесси Ласки, бывшим эстрадным импресарио, и нанял Сесиля Б. де Милля[198]

переработать прогремевшую несколько сезонов назад пьесу «Муж индианки» и представить ее экранную версию. Де Милль должен был снимать в Флэгстаффе, Аризона, но место ему не приглянулось, и он проследовал поездом дальше на запад, откуда телеграфировал Ласки: «ФЛЭГСТАФФ НЕ ПОДХОДИТ. Я В КАЛИФОРНИИ. ПОДТВЕРДИТЕ ПОЛНОМОЧИЯ СНЯТЬ АМБАР ЗА 75 $ В МЕСЯЦ В ГОРОДКЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ГОЛЛИВУД. ПРИВЕТ СЭМУ».

Когда Голдвин просмотрел отснятый материал для фильма, который потом станет голливудской легендой и его собственным первым успехом, он пришел в ужас от освещения. Зрители не смогут разглядеть происходящее на экране.

— Объясните им, что это рембрандтовский свет, — сказал де Милль.

— За рембрандтовский свет, — ответил Голдвин, — я возьму с них вдвойне.

Его короткий брак с Бланш Ласки с треском рухнул в 1915 году, оставив после себя неприкаянного ребенка по имени Рут, и Голдвин, который всю свою долгую жизнь напропалую крутил романы, приобрел репутацию бабника. Продюсер, проводивший кастинг на кушетке. Прототип Айвора Лльюэлина в романе Вудхауза «Везет же этим Бодкинам!».