В глубь фантастического. Отраженные камни

1977. Кайуа избран иностранным членом Бразильской литературной академии.

1978. Изданы опыт автобиографии «Река Алфей» (премия имени Марселя Пруста); «Встречи», «Подходы к поэзии», «Три урока тьмы», «Скрытые повторения». В сентябре писатель удостоен Национального Гран-при в области литературы.

21 декабря Кайуа умирает. Его похоронили на Монпарнасском кладбище в Париже.

Наталия Кислова

Грани опыта Роже Кайуа

Говоря о Роже Кайуа (1913–1978), трудно избежать противопоставлений. Автор более трех десятков книг, в 1971 году он удостоен редкого почетного отличия — избран членом Французской академии; в 1978-м увенчан национальным Гран-при в области литературы. А между тем «он не был ни романистом, ни философом, ни поэтом, ни драматургом. По его произведениям не сняли ни одного фильма… Невозможно отнести его к какой бы то ни было рубрике»[123]

. Он не был похож на отшельника: напротив, находился в гуще общественной жизни, борьбы идей, эстетических и научных концепций, был участником и организатором литературных и исследовательских объединений, занимался издательской деятельностью, работал в ЮНЕСКО, выступал как правозащитник — и, несмотря на все это, оставался одиночкой, который неуклонно шел своим путем. В 1972 году, в связи с переизданием ранней книги, он отмечает «единство, непрерывность, настойчивость» своих изысканий и радуется тому, что верен «своей исходной мысли»[124]. Однако в «Отражённых камнях», вышедших в 1975 году, называет себя не иначе, как «отступником».

Поразительна широта его интересов. Он «все читал и все понял»[125]. Он писал о многом. Он объездил мир. И оказалось в итоге, что всего привлекательней для него пейзаж, увиденный в камушке, который умещается на ладони. Внутренние противоречия этой по-настоящему многогранной фигуры разрешаются «лишь в высшем единстве личной судьбы»[126]

.

Нельзя не согласиться с тем, что противоречия эти во многом обусловлены «игрой двух дискурсов» — художественного и научного, «между которыми располагается его творчество»[127]. В начале пути Кайуа — важный эпизод сближения с сюрреалистами, завершившийся в 1934 году открытым размежеванием с Андре Бретоном. Отголоски этого расхождения прозвучат спустя тридцать лет. «Меня влечет тайна… неразгаданное притягивает… словно магнит». И вот почему: ему не нравится «не понимать». «Вместо того, чтобы заранее считать неразгаданное не подлежащим разгадыванию и застыть перед ним в блаженном изумлении, я полагаю, напротив, что оно ждет разгадки» («В глубь фантастического»).

В 1930-е годы, порвав с сюрреализмом, он выбирает путь понимания, ясности. «Человек разума»[128]

, обладатель блистательного, острого, универсального ума, он погружается в культурно-антропологические изыскания, подчеркивая строгую объективность и беспристрастность аналитического подхода к предмету, будь то само воображение. «Принципы „структурализма“ послевоенных лет были уже ясно изложены в первых социологических работах Кайуа», — отмечает Ж. Старобински[129]. Знакомые русскому читателю книги «Миф и человек» (1938), «Человек и сакральное»(1939), вместе с более поздними — «Люди и игры» (1958), «Беллона, или склонность к войне» (19бЗ), определили существенное место, которое отводит автору Клод Леви — Стросс в интеллектуальной истории нашего времени.

От художественной словесности Кайуа тогда решительно отворачивается. Впоследствии он комментирует свою «ненависть к литературе»: «…Писать о чем-то вымышленном означало, в моем представлении, лгать… Я не мог написать что-либо, не считая это правдой»[130]. Предпочтя науку, Кайуа уходит от коллизии, условно говоря, между поэзией и правдой. А точнее, для него были неприемлемы художественная фантазия, поэтический троп, не обеспеченные достоверностью внутреннего опыта.

Подчиняясь судьбе, забросившей его в 1939 году в Южную Америку, где ему пришлось надолго задержаться из-за войны, он (поневоле, не без колебаний) вернулся к литературе: стал ее защитником, пропагандистом, переводчиком и, наконец, писателем. М. Юрсенар с благодарностью вспоминает тонкие тетрадки издававшегося им журнала «Леттр франсэз» — свидетельства живучести французской литературы в эпоху оккупации Франции. Ему выпала миссия проводника латиноамериканской литературы в Европе, основателя серии «Южный Крест» в издательстве «Галлимар».