В глуби веков

Он никого не хотел видеть. Никого не впускал к себе. И друзья, всю ночь приходившие к его дверям, слышали его рыдания и жалобы и все одну и ту же фразу, которую он повторял в исступлении: «Я — убийца своих друзей! Я — убийца своих друзей!»

Гефестион молча сидел у дверей его спальни.

«Это я виноват, — думал он, — почему я не удержал Клита? Почему не увел его раньше?.. Почему не уследил, — разве не знаю я характера Александра, с которым он сам не в состоянии справиться?»

К утру в спальне наступило безмолвие. Гефестион, оставшийся один у дверей, прислушался. Тишина.

«Уснул», — подумал он.

И тут же уснул сам, подперши голову рукой.

Но утро разгоралось, то один, то другой приходили друзья-этеры, телохранители царя, близкие ему люди. Гефестион поднялся, стряхнув сон, подошел к спальне царя:

— Александр!

Молчание.

— Александр, позволь мне войти к тебе!..

Молчание.

Этеры забеспокоились, заволновались.

— Царь, мы ждем твоих приказаний!

— Царь, мы ждем тебя!

Молчание. Этеры испугались. Еще раз окликнув царя и не получив ответа, они ворвались к нему. Александр лежал молча, с крепко сжатым ртом и опухшими глазами.

— Александр, — сказал Гефестион, — ты не имеешь права так истязать себя. Вспомни — ты царь, ты полководец, в твоих руках судьбы многих народов и судьба твоей армии… и судьба всех нас!

Александр молчал, слова не доходили до его сердца, они не помогали ему справиться со своим отчаянием. Он только стонал изредка, а когда его упрашивали поесть что-нибудь, он отворачивался с отвращением.

Друзья не отходили от его шатра. Советовались: что делать? Обсуждали случившееся. Винили Клита. Кратер возмущался:

— Не ценить привязанности царя! Не ценить такого высокого положения, которое царь ему предоставил, — ведь Клиту поручено было командовать огромной армией. Что ему было нужно еще? А он вздумал так оскорблять царя!

Лишь на третий день этеры с трудом уговорили Александра встать. Ему сказали, что жрец Аристандр просит позволения войти. Александр разрешил.

— Царь, — строго сказал Аристандр, — помнишь ли ты сон о Клите?

Александр помнил этот мрачный сон. Он стоял перед глазами. Сидят сыновья Пармениона — Филота, Никанор, Гектор. Все в черных гиматиях. И Клит сидит с ними, и тоже в черном. «Почему он с ними? Ведь они уже умерли!» Царь проснулся тогда в тоске — такой дурной сон!

Этот сон говорил о смерти Клита. И смерть Клиту принес он сам, Александр.

— И вспомни, — продолжал жрец, — что было утром этого злосчастного дня. Тебе привезли фрукты из Эллады. Ты послал за Клитом: пусть придет полюбуется их красотой и возьмет себе сколько захочет. А Клит в это время совершал жертвоприношение. Но он прервал…

— Все помню, все помню, — остановил его Александр. — Он прервал жертвоприношение и поспешил ко мне, потому что я позвал его.

— Ты забыл самое главное — жертвенные овцы прибежали за ним. А ведь это было страшным предзнаменованием. Боги предупреждали тебя. Дионис грозил тебе.

— Дионис! — Александр беспомощно склонил голову. — Опять Дионис!..

— Ты забыл, царь, что оскорбил Диониса. В свое время ты разорил его храм — он отомстил тебе изменой Филоты. А нынче, в день его праздника, ты снова оскорбил его: ты Принес жертвы Диоскурам. И он снова отомстил тебе — смертью Клита. Боги не прощают обид, запомни это, царь.

— Я принесу жертвы Дионису… — покорно сказал Александр. — Я вымолю… я вымолю прощение…

И он тут же потребовал жертвоприношения Дионису.

Жертвы были принесены. Однако тоска не оставляла Александра. Тоска валила его на ложе. Он ничем не мог заняться. Клит стоял перед ним, Клит возвращался к нему непрестанно. Вот он ведет его, маленького мальчика Александра, за руку… Вот учит его держать меч… Вот он в бою бьется рядом с Александром, и мгновенный взмах Клитова меча спасает жизнь царю…

— О Клит! Клит! — стонал Александр.

И никто из друзей не знал, как утешить и успокоить его.

Тогда в спальню к царю, расталкивая стражу, вошел философ Анаксарх. И сразу закричал:

— И это Александр, на которого смотрит теперь вся Вселенная! Он валяется в слезах, как раб, в страхе перед людскими законами и укорами! А ему самому подобает стать для людей законом и мерилом справедливого. Ты побеждал, чтобы управлять и властвовать, а не быть рабом пустых мнений! Разве ты не знаешь, зачем рядом с Зевсом восседают Справедливость и Правосудие? Затем, чтобы всякий поступок властителя почитался правосудным и справедливым!

Александр, сначала изумленный этим криком, выслушал Анаксарха внимательно.

— Ты считаешь, Анаксарх, что на мне нет вины за Клита?

— О чем ты говоришь, Александр?! — опять закричал Анаксарх. — Как ты можешь быть в чем-нибудь виноватым, если ты — царь? Что бы ты ни сделал — ты прав. Каждое твое действие — закон, а значит, ни одно твое действие нельзя считать беззаконным. Ты — царь. Значит, ты прав всегда, что бы ты ни сделал.

— Но я убил друга!

— Значит, так хотели боги. Или ты, сын Зевса, восстанешь против своего отца?

— Так хотели боги… — тихо повторил Александр.

И вдруг почувствовал, что камень с его плеч свалился и в сердце наступила тишина.