В глуби веков

Он дико закричал, хлестнул коня и помчался куда-то в сторону. Воины, сопровождавшие толпу, в панике прянули врассыпную. Только что грозно сверкавшие копья летели в снег, сброшенные с плеча колчаны со звоном ударялись о мерзлую землю. Бросились бежать и гангамы-носильщики. Кто мог, уносил свою ношу. А кому было не под силу — бросал ее по дороге. Пурпур, лиловый и желтый шелк, золото чаш и кувшинов, ларцы, окованные золотыми пластинами, и множество разных вещей остались лежать на снежной равнине. Караван остановился.

Не стараясь разгадать, что произошло, Парменион дал команду к бою, и конница его, только и ждавшая этого, ринулась на безоружную толпу. Никто не сопротивлялся. Парменион приказал отвести пленных обратно в Дамаск и собрать разбросанные сокровища.

Ворота города были открыты.

— Что же тут случилось? — недоумевал Парменион. — Ведь это сокровища Дария. Почему их выкинули мне под ноги?

Парменион ревниво следил за тем, чтобы ларцы с деньгами, драгоценные украшения, золотые и серебряные сосуды, золотая сбруя и все огромные богатства персидского царя были собраны и остались в сохранности. Сразу сосчитать все, что захватил Парменион, было невозможно.

— Да еще сколько царской одежды порвали — вон клочья на кустах, — ворчал Парменион, укладывая добро, — да разбросали по снегу… Да еще и затоптали… Куда они все это тащили? Спрятать хотели от меня, что ли? Видно, сила Дария кончилась — тащат его богатства и не боятся!

До царских сокровищ он не дал дотронуться никому.

— Это — нашему царю, — сказал он фессалийцам, помня наказ Александра, — а у вас целый город в руках, там и возьмете свою долю. Мы ведь не в гости пришли!

В городе начались грабежи. Воины врывались в дома богатых горожан, тащили все, что попадалось под руку, дали полную волю своей жадности и жестокости — ведь сам военачальник разрешил им это.

— Что же у нас там за пленники? — вспомнил Парменион, закрыв сокровищницы и поставив сильную стражу. — Надо разобраться.

Пленники, окруженные македонскими конниками, стояли на площади, оцепенев от холода. Парменион, прямой, высокий, властно вошел в их круг. Он внимательно оглядел их. Молодые женщины с детьми на руках… Кто такие? Жены царских сановников. Три девушки стояли, тесно прижавшись друг к другу. Кто? Дочери погибшего царя Оха — Артаксеркса, а рядом с ними их мать. А кто эти, так богато одетые? Это — дочь Оксафра, брата Дария… Это — жена Фарнабада, который сейчас командует войском на побережье… Эти три — дочери Ментора, брата Мемнона. А это — его жена…

— Чья жена?

— Мемнона.

— Мемнона?!

Парменион остановился перед молодой женщиной. Она стояла молча, опустив ресницы. Ни жалости, ни сочувствия к ней не было. Мемнон умер, жена Мемнона в плену. Судьба расплатилась с ними за измену родине!

Эллины, все пятеро, стояли в стороне, гордые, надменные, с ироническим выражением лица. Парменион хищно усмехнулся, горбатый тонкий нос стал похож на клюв орла.

— Союзники Дария?

— Послы Эллады к царю Дарию, — надменно ответил спартанец Эвфикл.

— Изменники и предатели, — поправил Парменион.

Мы только послы, — попробовал смягчить разговор афинянин Ификрат, — наша родина поручила нам…

— Поручила вам договориться с врагами, как погубить Элладу? — прервал Парменион. — Расскажете царю Александру, кто вы такие. А я вас и слушать не хочу!

Он гневно отвернулся и, приказав разместить пленных, ушел.

Позже Парменион узнал, что произошло в городе. Правитель Дамаска, оставленный здесь Дарием, испугался Македонянина и решил сдать ему город. А чтобы заслужить милость Александра, он предал Пармениону людей — жен и детей персидских вельмож, которых должен был охранять, и все сокровища Дария, доверенные ему.

— Но почему вы все вышли навстречу мне? — спрашивал Парменион у пленных дамаскенов. — Почему вывезли сокровища из города?

— Сатрап задумал обмануть всех нас и нашего царя Дария, — отвечали дамаскены, — он сделал вид, что хотел спасти все это, но будто бы не мог: дескать, македоняне напали и всё отняли! А теперь как увидит, что царя Дария ему бояться нечего, то и явится к тебе!

— Значит, надо думать, что он явится ко мне?

— Придет, придет! — уверяли дамаскены.

А были люди, которые в это время мрачно молчали. Им уже было известно, что воины, преданные Дарию, везут ему в мешке голову сатрапа, предавшего его.

Парменион снарядил гонцов к Александру. И написал письмо. Вернее, это было не письмо, а отчет, сколько взято богатства в Дамаске. Захвачена военная казна Дария, одной только чеканной монеты на две тысячи шестьсот золотых талантов. Много дорогих сосудов, серебра на пятьсот фунтов весом. Множество украшений — золотые цепи, кольца, драгоценные пряжки и лихниты — «светящиеся камни» с темно-малиновым светом, и «камни карфагенские», желтые, как кошачьи глаза… Тюки дорогой, шитой золотом одежды, обитые золотыми пластинами и украшенные тонкой резьбой ларцы.

И пленные. Тридцать тысяч пленных. Среди них женщины и дети, семьи знатных персов, оставленные в Дамаске для безопасности. И огромная толпа царских прислужников…