В глубинах полярных морей

Но как бы гладко ни проходил процесс реорганизации политаппарата, перестройка есть перестройка. Она не обходится без неожиданно возникающих вопросов, на которые на местах трудно найти правильный ответ. Естественно, что немало таких вопросов появлялось и у наших командиров и политработников. В Москве предвидели это обстоятельство, и в ноябре на флот прибыл начальник Главного политуправления ВМФ армейский комиссар 2 ранга Иван Васильевич Рогов. Побывал он и у нас на бригаде.

Это была его вторая встреча с североморскими подводниками. В первый раз он посетил нас в июне и произвел на всех, с кем встречался, большое впечатление.

До этого мы знали Рогова только понаслышке, по рассказам тех, кто переводился из Москвы на Север или приезжал сюда в командировку. Отзывы в основном были уважительные, с трепетом в голосе, но не очень лестные для партийного работника: «Строг до несправедливости», «Лучше не попадаться ему на глаза», «Он в два счета может «омолодить» человека: снизить и в звании и в должности». Одним словом — «Иван Грозный». Это имя за Роговым закрепилось прочно.

В кают-компании береговой базы мы нередко слышали «страшные» рассказы заезжих товарищей о суровости начальника главного флотского политуправления. Но очень скоро забывали о них. От командира лодки или дивизиона до такого большого начальства — дистанция огромного размера. «Не нам попадаться на глаза Рого-

[190]

ву, — рассуждали мы. — Для этого есть командующий флотом, член Военного совета, начальник политуправления, командир бригады, наконец». Для нас он был в общем-то абстрактной фигурой.

Но вот 2 июня, когда мы с Шуйским собирались в боевой поход на «Щ-403», нам вдруг приказали задержаться в губе Оленьей, где лодка выполняла дифферентовку. Полученный с сигнально-наблюдательного поста семафор был подписан оперативным дежурным штаба флота. «Что бы это значило?» — недоумевали мы с Шуйским.

Вскоре показался идущий в направлении к лодке катер, на палубе которого стоял член Военного совета флота Александр Андреевич Николаев и с кем-то разговаривал. Когда катер подходил к борту, мы уже без труда догадались, что собеседником Николаева был Иван Васильевич Рогов.

Командир, комиссар и я встретили, как положено, начальство на палубе. Рогов тут же изъявил желание спуститься в отсеки, побеседовать с людьми. Мы сопровождали его.

Показался он немногословным, строгим — человеком такого типа, который больше любит слушать, чем говорить. При этом держался он как-то очень просто и доступно, не вызывая чувства страха или желания замкнуться. Рогов сразу взял верный тон разговора с людьми. Чувствовалось, что находится он в обстановке знакомой и привычной, интересуется всем со знанием дела и искренне, а не потому, что ему «положено интересоваться» по долгу службы. Говорил Рогов грамотно, четко и ясно, не подлаживаясь под псевдоматросский язык. И все прониклись сразу к нему доверием и симпатией. Вопросы его были коротки, затрагивали самое существо дела и побуждали к таким же коротким и деловым ответам.

Выяснив многое из того, что касалось наших нужд и затруднений как в боевой работе, так и в быту, он сразу же, на месте, решил некоторые вопросы, а другие предложил Николаеву записать, чтобы решить потом.

Визит Рогова был недолгим — не дольше, чем того требовало дело. Когда катер отошел от борта, Шуйский долго молчал, потом задумчиво произнес:

— Побольше бы таких «Грозных»…

В базу мы вернулись через десять суток. Рогова уже

[191]

не было — он уехал в Москву. Но разговоры о его посещении долго ходили по бригаде. Он побывал на многих лодках. Был на «М-172» у Фисановича. Экипаж заварил его, что будет так же решительно, как и раньше, добиваться новых побед. На «Д-3» Рогов остался недоволен тем, что старшины и матросы имели мало наград.

— Лодка утопила столько кораблей, а у рядовых моряков только по одной медали. Куда это годится? — говорил он. — В потоплении вражеских судов участвуют все, и рискуют жизнью все одинаково. Нельзя скупиться на награды для таких людей…

Таково было наше первое знакомство с Роговым. Безусловно, он принадлежал к числу умных и ярких партийных работников — прекрасных организаторов, всегда находящихся в гуще жизни, овладевших искусством руководства массами.

Рогов помог разрешить все неясные вопросы, связанные с ликвидацией института военных комиссаров. Помню его слова на совещании командного и политического состава бригады:

— Больше партийности в работе! Планируя тот или иной поход, операцию, не забывайте, что исполнителями являются люди. Мобилизуйте их на беззаветное выполнение своего воинского долга, охватывайте партийным влиянием всех, работайте с каждым.

Это были очень правильные слова. Высказанная Роговым мысль не содержала ничего неожиданного, но она выделяла главное направление в политической работе, которое надо было избрать при переходе к полному единоначалию.