В глубинах полярных морей

На следующий день выяснилось, что на «К-3» отказал прибор звуковой подводной сигнализации. Прибор ввели в строй. Но теперь это уже не играло существенной роли. Лодка несколько раз в предусмотренное планом время приходила к месту, где была назначена встреча на случай потери связи. Но «К-22» не появлялась. Примерно в то же время прекратилась связь Котельникова с берегом. Потеряв надежду на встречу, Виноградов решил действовать по запасному варианту — раздельно. Лодка перешла в северную часть позиции.

Утром 12 февраля у мыса Сейбинес «К-3» атаковала конвой, состоящий из двух транспортов и семи боевых кораблей разных классов. По транспорту на десять тысяч тонн водоизмещением было выпущено шесть торпед. Две из них достигли цели. В перископ удалось пронаблюдать, как судно начало тонуть.

Лодку преследовали, сбросив на нее тридцать две бомбы, но она умело избежала опасности. Сутки спустя «К-3» двинулась назад, к своим берегам.

Итак, метод группового использования двух лодок на этот раз не выдержал боевой проверки. Но не потому, что по своей идее он был порочен, нет. Все дело упиралось в надежность средств подводной связи. Они пока что не могли обеспечить последовательные, без помех друг другу, удары двух лодок по конвою торпедами с последующим довершением его разгрома артиллерией. Стало быть, до появления новых средств связи этот метод нельзя было рекомендовать для дальнейшего применения.

Выявились к тому же и такие частные недостатки совместных действий, как сложность в управлении маневрами лодки, — внимание командира рассредоточивалось между поиском цели и удержанием места в строю.

[227]

Сам совместный поиск при несовершенстве подводной связи давал не больше шансов на обнаружение противника, чем поиск одиночный. Наконец, при преследовании вражескими кораблями хотя бы одной из лодок, находящихся в подводном положении, уклоняться вынуждены были обе, поскольку разобраться, кого именно бомбят, было очень трудно.

Поэтому мы оговорили с командующим и с начальником подводного плавания возможность использования двух лодок на одной позиции по иному принципу: одна лодка заряжает батареи, другая в это время ведет поиск; потом они меняются местами. При четкой организации дела случайная встреча между лодками, чреватая взаимной опасностью, исключалась, а участок неприятельских коммуникаций, проходящий через позицию, не оставался без наблюдения. Этот метод мог особенно пригодиться полярным днем, когда не было возможности производить зарядку близ берега, на виду у врага.

Обсудили мы и принципиальную возможность совместных действий подводных лодок и авиации.

Прошло несколько дней. И последний, слабый огонек надежды на возвращение «К-22» погас. Это была для нас большая, столь же тяжелая утрата, как и гибель «К-23» с Керимом на борту. В мире подводников Котельников был такой же яркой и значительной фигурой, как и Гаджиев. Старейший североморец, служивший здесь с основания флотилии, опытнейший моряк, прославившийся еще до войны своим походом в высокие широты, на встречу с папанинской льдиной, славный боевой командир подводного крейсера, мастерски громивший врага, великолепный воспитатель подчиненных… Он недолго побыл комдивом, но по тому, как он взялся за дело, было совершенно очевидно, что дела у него пойдут прекрасно. Да что там говорить, еще один-два похода — и к высшим боевым наградам Виктора Николаевича прибавилась бы Золотая Звезда Героя Советского Союза. У командующего флотом он был первым кандидатом на это звание.

Для меня гибель Виктора явилась особенно тяжелой утратой. Я потерял близкого человека. С ним меня связывала очень давняя и крепкая дружба, которой оба мы всегда дорожили. Чем измеришь такую потерю?! Для этого даже трудно найти подходящие слова…

[228]

Если нас в те дни что и могло несколько отвлечь от горестных размышлений о судьбе «К-22», то это доклад Лунина на Военном совете, состоявшемся 22 февраля, на следующий день после возвращения Николая Александровича с моря.

Начало этого похода не предвещало ничего хорошего. Едва лодка в надводном положении приблизилась к норвежскому берегу, как в пятом отсеке случилось короткое замыкание электроподстанции, и ее тут же охватило пламенем. Прозвучал сигнал аварийной тревоги. Моряки начали борьбу с огнем.

От замыкания вышли из строя масляный и водяной насосы, и дизеля стали. Пришлось включить оба электромотора.

Нужно было немедленно снять питание с подстанции, и командир отделения мотористов старшина 1-й статьи Коконин, правильно оценив сложившуюся обстановку, схватил первую попавшуюся под руку шубу и бросился в ней в огонь: иначе невозможно было добраться до щитка. Коконину удалось выключить рубильник, но сам он потерял сознание. Тем временем другие подводники задраили забортные отверстия в пятом отсеке и пытались войлоком и струями огнетушителей сбить пламя. Но это им не удалось. На моряках тлела одежда, многие получили ожоги. Однако борьба с огнем не прекращалась, пока не поступила команда покинуть отсек и задраить его, чтобы пламя само задохлось без доступа воздуха.