В глухих лесах

— Мой рисунок! — Кэрол осенило. — Вы проникли в мою квартиру и стерли рисунок!

— Да. Я хотел, чтобы вы чувствовали себя неуверенно, разделяли мои опасения и знали, что я понимаю и сочувствую вам. Именно поэтому я выдумал историю о том, что моя дочь была одной из жертв маньяка. Я хотел дать вам понять, что я страдаю так же, как и вы, что и меня не обошло стороной это дело. То, что Сьюзан — моя дочь, оправдывало меня в ваших глазах, снимало все подозрения, ведь так?

— Все началось с книги. Да, книга ее детства… Выбор удачный! Как тут не посочувствуешь вашему горю? — Кэрол была ошеломлена жестокостью его плана.

— Да. Книга Сьюзан.

— А кто такой мистер Ламли?

— Старый друг. Мы раньше работали вместе.

— В разведке? — Она все время пыталась понять, где граница между правдой и ложью; чему можно верить?

— Да, очень давно. Мы с Джорджем вместе служили в военной разведке. — Пол остановился рядом с нею. — Я знал, что рано или поздно вы захотите что-то выяснить обо мне, поэтому прикрепил ярлычок на обороте книги. Так вы оказались у Джорджа. Он помогал мне, потому что знал, как важно для меня найти этого преступника?

Кэрол почувствовала, что Пол опять что-то не договаривает. Обманщик! Он что же, хочет сказать, что здесь замешана и военная разведка?

Но Миллер, казалось, не обращал внимание на ее недоверчивость.

— Может, это и покажется вам странным и нелепым, но иногда человека невозможно убедить в том, что он неправ до тех пор, пока не предоставится ему возможность во всем разобраться самому. Вы что же думаете: увидели его книги на чердаке и сразу все поняли? Нет! Вы долго и трудно шли к этому. Только сейчас вы готовы согласиться, что вот уже много лет ваше представление о Томми было другим. Я помог вам понять это, вы получили хороший урок. Я, как и Томми, не тот человек, за которого себя выдавал.

— Теперь с Томми все ясно! Но вы для меня все еще загадка, вы что-то недоговариваете! Вы сказали, что ваш армейский друг помогает вам потому, что знает, как важно для вас закончить это дело. Что это значит?

Гримаса боли исказила лицо Миллера. Кэрол схватила его за плечи и с силой оттолкнула от себя.

— Скажите, скажите мне! Имею я право знать?

Он кивнул головой, как бы подчиняясь неизбежному, потом взял ее за руки и усадил обратно на софу. Странно, но она не чувствовала страха, она верила ему, верила, что сейчас он скажет правду.

Миллер прошелся по комнате, то и дело приглаживая свои светлые волосы. Несколько раз его взгляд останавливался на Кэрол, но было заметно, что она не существует для него, он с головой ушел в воспоминания. Иногда он жестикулировал руками, споря с невидимым собеседником или про себя проговаривая то, что собирался сказать Кэрол.

— Я служил тогда в Германии. Было начало шестидесятых… Помните, все эти дебаты вокруг Берлинской Стены… Я решил обосноваться в Берлине, встретил прекрасную девушку, мы поженились, родился ребенок. В семьдесят первом мы решили уехать из Берлина. Ханна, моя жена, всегда мечтала жить в Америке. Когда мы приехали в Штаты, мне пришлось уйти в отставку, потому что оклад майора не позволял вести ту жизнь, которая нам с Ханной нравилась. Я открыл свое сыскное агентство. С самого начала дела пошли в гору; у нас с Ханной было все… Сын, Гарри, рос в достатке, он привык ни в чем не испытывать нужды. Футбольная звезда в школе, вечеринки, яхта, девочки. Но при всем при том он каждый год умудрялся сдавать четыре экзамена из пяти на отлично! Он знал и умел все!.. Все! — Пол перешел почти на шепот. — По окончании он изъявил желание пойти в армию, в разведку, если повезет — в Германию. Приключений захотелось! Что ж, он был хорошо подготовлен.

Ему было одиннадцать, когда мы уехали из-Германии, так что язык он знал прекрасно. Конечно, мы хотели, чтобы сын избрал себе другое поприще для карьеры. Ну что ж! Мешать ему не стали. Он завербовался на четыре года, скрипя зубами прошел начальный курс обучения и через год получил назначение, которое хотел. В военный контингент США в Германии. Прослужил еще два года… Казалось, был очень доволен. И с самого начала до тех пор, пока его не задержали, — Миллер опять повернулся к Кэрол, — Гарри, мой сын, мой единственный сын, был убийцей. Убивал женщин, с которыми знакомился в увольнениях или очаровывал во время отпусков. Иногда за целых двести миль от базы. Двоих убил в первый год, шестерых — во второй и восьмерых — в третий.

«Это он взял из газет, — подумала Кэрол. — Целый ящик у него дома! Газеты из Германии!» Она пристально вглядывалась в него, но лица было не разглядеть. Она видела лишь темный силуэт на фоне залитого солнцем окна. Но по дрожащему и хриплому голосу можно было понять, как трудно ему держать себя в руках.