В июле 1942. Оборона Касторного. Правда и вымысел

После войны один из ветеранов дивизии Н. Аксенов писал: «С горечью вспоминаешь, как слабо в начале войны у нас было поставлено боевое обучение новобранцев. Во время „боевой“ учебы в Томске и на учениях вместо танка был фанерный щит, в который бойцы бросали не гранаты, а деревянные болванки. На занятиях боевые гранаты ни один человек в руках не держал. Каждая граната была на строгом учете. При обучении стрельбе из винтовки полагалось лишь по три патрона на человека. Из противотанковых ружей (ПТР) по одному патрону. Сколько же необученных людей отправляли на фронт, а потом и в бой! На войне закон простой: „Кто плохо обучен, тот расплачивается кровью“. Из 1033 командиров хорошо обученных было лишь 357, что тоже было одной из причин тяжелых потерь в дивизии»[14].

(В сущности, слова Аксенова убедительно подтверждаются первым боевым опытом и потерями только что прибывшей на фронт 284 сд. Бывший комиссар штаба дивизии А. П. Левыкин впоследствии вспоминал: «Апрель месяц мы возводили на участке елецкого направления оборонительные укрепления переднего края обороны. В активных боях не пришлось участвовать, но во время рекогносцировки были убиты три наших командира и 14 красноармейцев. Они шли к переднему краю демаскированно. Противник наблюдал за ними и начал бить из пулеметов. В результате вышли из строя 17 человек»[15].)

В сборнике исторических материалов 284 сд сохранились интересные подробности подготовки дивизии к обороне Касторного. В своей статье младший политрук Яблоков рассказывал:

«26 июня 1942 г. Сегодня прибыли на станцию Касторное. Не видя никакой опасности, из вагонов выгружались медленно. Бойцы задавали свой обычный вопрос проходившим возле вагонов железнодорожникам: „Далеко ли фронт?“, „Часто ли фрицы делают налеты?“ и пр.

Плескаясь мутной водой в реке Олым, инструктор пропаганды политрук Ракитянский недовольно ворчал: „Загнали куда-то в тыл, тут, пожалуй, просидишь до осени…“

„Успокойся, Вася, придет время, и мы будем драться, не волнуйся, пожалуйста!“ — успокаивал его комбат Никитеев.

Сидя на берегу, я рассматривал Касторное. По улицам проходили женщины, играли дети, непрерывно сновали грузовики, ученики с маленькими пузатыми портфелями, оживленно обмениваясь словами, шли в школу. (Странно. Зачем шли в школу ученики с „пузатыми портфелями“ 26 июня, когда учебный год к тому сроку должен был бы давно закончиться? Может, школы восполняли пропущенные во время зимних боев и немецкой оккупации недели? Или младший политрук просто ошибался, когда писал свою статью в начале нового учебного года? — И. С

.)

На станции жили обычной мирной жизнью. Бойцов томили сомнения, всем страшно хотелось в бой. Те бои, которые нам приходилось вести, они явно не удовлетворяли нас. Все желали большого боя, где можно было бы „почесать кулаки как следует“…»[16]