В июне тридцать седьмого...

— ...Таким образом, как я показал на примерах Великой французской революции, революции в Германии в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году, а также подкрепил свои аргументы ссылками на труды Маркса и Энгельса... Словом, восставший народ всегда имеет право на оружие. А какими средствами он его получает — это уже вопрос тактики. И в связи с этим я хочу заявить следующее...

Зазвонил председательствующий колокольчик. Сергей Восленский пылал негодованием, но тем не менее сдерживал себя.

— Товарищ Каминский, — сказал он, — мы вас довольно слушали. — Он посмотрел в почти наполовину опустевший зал: оставались делегаты Совета и самые терпеливые гости; посмотрел, ища там поддержки, и получил её — на трибуну и президиум дохнуло рокотом и шиканьем. — Теперь послушайте нас. И я предлагаю вам прервать затянувшееся выступление.

   — Раз предлагаете... Подчиняюсь. — Каминский не спеша вернулся на своё место в президиуме.

Сергей Константинович появился на трибуне.

   — Блок меньшевиков и эсеров, интернационалистов, предлагает Совету принять следующую резолюцию о возмутительном поступке большевиков... — Восленский зашелестел листами бумаги.

В это время в зале появился Иван Михеев, быстро прошёл к сцене, неся боком своё медведеподобное тело между рядами, оказался возле стола, за которым сидела Ольга Розен, что-то тихо, кратко сказал ей, и Ольга уже побежала к боковой двери, чтобы через несколько мгновений возникнуть на сцене...

Сергей Константинович Восленский начал читать предлагаемую резолюцию:

   — «В связи с тем, что большевики встали на прямой путь обмана Совета, всех революционных трудящихся Тулы, действуют сепаратистски, в духе ленинского революционно-военного комитета в Петрограде, мы решительно требуем возвращения машин с оружием в арсенал и привлечения к революционному суду лиц, причастных к этой противозаконной акции...»

...Ольга Розен уже была на сцене, за спинами президиума она подошла к Григорию Каминскому, что-то быстро сказала ему на ухо и убежала.

   — «Притом мы настаиваем, — читал Восленский, — на публичном суде, чтобы сами рабочие, солдаты...»

Каминский взял председательствующий колокольчик, лежавший на столе, зазвонил в него.

Сергей Константинович удивлённо прервал чтение.

   — Простите, — сказал Каминский, — но нет практического смысла читать дальше вашу резолюцию и тем более принимать по ней решение. В повестке дня сегодняшнего заседания Совета есть ещё несколько практических вопросов, которые требуют безотлагательного решения.

   — Я не понимаю... — растерянно сказал Восленский.

   — Чего тут понимать! — Каминский с приветливой, обезоруживающей улыбкой достал часы-луковицу; в полной тишине щёлкнула крышка. — Семь минут третьего. Ночь... Уже тридцать первое октября. Как летит время! Что же касается машин с оружием... они для нас в данный момент, увы, недосягаемы: час назад прошли Окский мост под Серпуховом. Так что... — Григорий развёл руками.

Зал Народного дома, в котором заседал Тульский Совет рабочих и солдатских депутатов, сковала шоковая тишина...

* * *

Из отчёта Ефремовского уездного комиссара о положении в уезде в октябре 1917 года:

«На циркулярное предложение от 12 сентября 1917 года за № 5880 сообщаю Вам нижеследующее о положении дел в уезде за октябрь месяц с.г.

Ещё в сентябре месяце начались порубки экономических лесов, и это правонарушение, не имевшее прекращения за отсутствием к тому средств, а затем постановление съезда крестьянских депутатов уезда от 28 сентября о передаче имений в ведение волостных земельных комитетов послужило началом самовольных захватов имуществ частных владельцев и разгромления их экономий.

Погромы начались с 4 октября и продолжаются до сего времени. Всего разгромлено в уезде 46 имений. Разгромы совершались всем населением соседних к экономиям селений, как мужчинами, так и женщинами. Скот, инвентарь и всякое имущество расхищалось, постройки ломались или разбивались и в немногих случаях поджигались. Дома владельцев подвергались полному разгрому: окна, двери выбиты, вся обстановка или уничтожена, или расхищена, полы и потолки выломаны, а некоторые дома уничтожены до основания. Расхищенный рогатый скот, свиньи и овцы в большинстве прямо же резались, а частью сбывались на рынках. Сельскохозяйственные машины, как-то: паровые и конные молотилки, сеялки, жатки и прочее разбивались и разбирались по частям. В имениях Навродского, кн. Шаховского, Унковского и Хлюстина разгромлены крахмальные заводы, все машины разобраны, части расхищены и вообще приведены в совершенную негодность; в имении Игнатьева в селе Куркине Куркинской волости разгромлен винокуренный завод, а на заводе Вознесенского в пределах всё той же волости расхищено 24 ведра спирта.