В июне тридцать седьмого...

Уже во времена брежневского застоя возник тезис, точно характеризующий советского «гражданина»: «Говорим одно, думаем другое, поступаем по-третьему».

Однако в этом тезисе заключена огромная драма советского общества: раздвоение личности, растроение её ведёт к травмированию, разрушению психики индивидуума.

Из неотправленного письма Григория Наумовича Каминского врачу-нейрохирургу В.К. Глехбергу, с которым сохранились дружеские доверительные отношения ещё с дореволюционных студенческих лет (апрель 1935 года):

«...Невыносимо! Не могу больше. Выступаю в аудитории академиков и говорю, что предписано сверху, о чём принято соответствующее решение. Вы помните, Вадим Константинович, речь, идёт о приобретении новейшего медицинского оборудования в Германии по вашей специализации для рядовых, даже сельских больниц. «Обойдёмся своим оборудованием». И ещё мне Маяковского цитируют: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрят свысока!» Собственная гордость... Я-то знаю: у нас просто этого оборудования не производят, не до гордости. Пока. В перерыве останавливаю двух академиков в коридоре, оглядываюсь, будто ворую: «Мы эту проблему решим через некоторое время, проведём закупки по другой статье. Придётся немного замаскировать». Какая гадость! Академики в глаза не смотрят, голосами еле слышными: «Всё понимаем, товарищ нарком. Спасибо, не подведём».

Ночью заснуть не могу, голова раскалывается. Перебираю варианты, возможности — не получается! Обманул академиков... Но что-то надо придумать. Что? Пока не знаю... Когда же у нас ответственные решения — да и любые решения! — принимать будут профессионально, специалисты, а не...» (дальше зачёркнуто).

Вспомните полемику Каминского со Сталиным (если это полемика) на июньском Пленуме ЦК в 1937 году. Партийная дисциплина, решение партии для коммуниста, особенно коммуниста-функционера, облечённого властью, — незыблемый, непререкаемый закон, решение надо «проводить в жизнь» без всяких сомнений, хотя совесть, понимание проблемы сопротивляется этому решению: коллективизация по-сталински, «уничтожение кулачества как класса» (в которое записан середняк, основной производитель хлеба и всего, что даёт в русской деревне земля) и недавний опыт кооперирования сельского хозяйства — по ленинскому плану (знаменитая статья вождя «О кооперации»), Каминский, недавний руководитель Колхозцентра, через который и осуществлялся этот план, знает, видит, что директивная, стопроцентная коллективизация — гибель сельского хозяйства страны, только начавшего вставать на ноги после гражданской войны, разрухи и «военного коммунизма». Вставать на ноги с помощью ненасильственной коллективизации. Но Григорий Наумович подчиняется «мудрому решению», одобренному лично товарищем Сталиным. Мучительный компромисс, раздвоение личности, бессонные ночи...

Впрочем, этот компромисс, понимание, что деревенскую кооперацию в будущем ждёт крах (если только не произойдёт чудо), были с самого начала работы в Колхозцентре: ссылаясь на Ленина (нэп — это «всерьёз и надолго»), а кооперирование сельского хозяйства в начале 20-х годов было возможно только в условиях новой экономической политики, прикрываясь Лениным, Каминский прекрасно знал стратегическую позицию вождя в этом вопросе: он был давно и хорошо знаком с Владимиром Ильичём...

«Всерьёз и надолго» — это, по-ленински, на несколько лет; успокоить крестьянство, прекратить «мужицкие бунты» против советской власти, а главное — поднять экономику, влив в неё частный капитал презренных нэпманов. Выжить. А потом... Ленин всеми фибрами души (если она у него была) ненавидел «частный капитал», его трясло при словах «частник» и «частная торговля», а тем более «частная собственность»; интересно было бы собрать на одной странице — впрочем, страницы не хватит, — все ленинские определения и ругательства в адрес этого словосочетания.

Короче говоря, Ленин ненавидел своё вынужденное детище нэп и, безусловно, как только бы появилась первая возможность, прикрыл бы эту экономическую лавочку, сквозь двери которой — обратный путь в капитализм. (И это верно.) Можно не сомневаться, что вождь мирового пролетариата поступил бы именно так. В этой связи только одна цитата из «бессмертного» наследия неистового Ильича:

«Не спит ли у нас НКЮст[19]

? Тут нужен ряд образцовых процессов с применением жесточайших мер. НКЮст, кажись, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов, новой жестокости кар.

С коммунистическим приветом. Ленин».

Написано это было в феврале 1922 года. Не успел Владимир Ильич расправиться со своим незаконным экономическим дитятей, — помер.

Дело сделал умело и с размахом, по правилам «жестокости мер» верный ученик и продолжатель задуманного Лениным переустройства мира Иосиф Виссарионович Сталин: к концу 1929 года с нэпом в основном было покончено, частный сектор в советской экономике был уничтожен полностью. В повестку дня коммунистические хозяева страны «поставили» коллективизацию деревни, то есть и там искоренение частника. К чему это привело страну и народ — известно.