В июне тридцать седьмого...

Такова первая причина сегодняшнего «объединения» тульских социал-демократов и моего поражения. Вторая причина — в самих большевиках города Тулы. Тут необходимы пояснения. Накануне Февральской революции большевистская организация в Туле была фактически разгромлена. Дело в том, что в городе в конце 1916 года началась забастовка на патронном заводе, а в начале семнадцатого бастовали вместе патронники и рабочие оружейных заводов. Обе забастовки организовали большевики, хотя и господа меньшевики, надо сказать справедливости ради, в стороне не стояли. Обе забастовки подавили самым беспощадным образом: война, а тут, сам понимаешь, подрывается оборонная мощь государства. На всех заводах применили локаут[4]

. А потом уволенных принимали по спискам в полицейских участках. Забастовщик? Отправляйся, голуба, в окопы, царя и отечество защищать. Большевик вроде? Ну-ка, братец, под микитки его да в каталажку! А дальше в Сибирь на казённых харчах. На большевиков просто была объявлена форменная облава: кому арест и суд, кому высылка, кого под гласный надзор полиции. Только после февраля сего года обстановка стала меняться: легальное положение, кое-кто вернулся из ссылки, есть и вступившие в наши ряды в самое последнее время.

Однако же, Ваня, застал я в Туле пять дней назад большевистскую фракцию весьма и весьма малочисленную: не более сорока человек, притом многие, так сказать, в позициях неустойчивые, есть явные оборонцы, есть те, кто почти смыкается с меньшевиками. Своих убеждённых сторонников если я насчитаю человек пятнадцать, то хорошо будет.

Чтобы ты наглядней представил положение в нашей большевистской фракции, — несколько портретов, беглыми, правда, штрихами. Пожалуй, их будет три. Между прочим, брат, за твоё отсутствие приобщился я к журналистике и ещё в пятнадцатом году в питерском журнале опубликовал большую статью по экономическим вопросам в связи с начавшейся войной. Так что и это письмо в определённом смысле — дань журналистике, которую я ни в коем случае не намерен оставлять.

Итак, первый портрет. Михаил Фёдорович Шурдуков. Вот истинный революционер и большевик! Вот за ним я в огонь и в воду! Он намного старше меня, спокойный, выдержанный, внешне неторопливый. Но разницу в возрасте я не ощущаю. Наверное, потому, что мы единомышленники, мы союзники во всём. Шурдукова тут называют «отцом тульского подполья». И очень справедливо: он фактический руководитель тульских большевиков с начала пятнадцатого года и до разгрома организации в семнадцатом. На его квартире была организована подпольная типография и хранилась печать комитета. Бываю я у него дома. Пьём чай — на столе, конечно, тульский самовар. Михаил Фёдорович, правда весьма скупо, рассказал мне о себе. Из семьи крестьянина-бедняка. Сказал: «девять нас было ртов на печи». Четырнадцати лет пришёл в Тулу на заработки. Сначала патронный завод, потом оружейный. Член нашей партии с 1900 года. Боевое крещение — первая русская революция. Ленину предан навсегда, говорит о Владимире Ильиче, и голос дрожит от волнения. И сейчас Михаил Фёдорович[5]

работает на оружейном заводе. Вот уж о ком не скажешь: куркуль и казюк — в отрицательном смысле. Вот каких большевиков побольше бы славному городу Туле!

Второй портрет — Александр Иосифович Кауль. Совсем ещё юн. Имею право так сказать: младше меня на два года. В партию вступил — догадайся когда? Два дня назад! Самый молодой в нашей фракции. И, что принципиально важно, — из интеллигенции: окончил историко-филологический факультет Московского университета, поступил туда шестнадцати лет. Позавидуешь! Встретились с ним здесь и сразу узнали друг друга! Участвовали вместе в обструкции[6] профессорам-реакционерам в актовом зале университета в декабре шестнадцатого года, я — студент второго курса, он — последнего. А знакомы не были. Сейчас Саша преподаёт литературу и историю в частной гимназии господина Петрова. Ничего, Иван, будут, обязательно будут в России гимназии большевистского толка! Да, хочу тебе объяснить, почему считаю вступление в нашу партию таких, как Кауль, принципиально важным. И эту мысль мне постоянно внушает сам Александр. Мы — малограмотная страна, народ, это необходимо признать, тёмен. Сейчас в партию пойдут простые люди, крестьяне, рабочие, далёкие от культуры и просвещения. Кауль говорит: «Революционный порыв масс может стать разрушительным, если он не будет облагорожен культурой народа». Поэтому партии необходимы интеллигентные люди. Я всё больше это понимаю. А уж если говорить о моём идеале, то партии необходимы интеллигентные рабочие и крестьяне. Хотя понимаю: в этом определении заключён некий парадокс. Во всяком случае для сегодняшней России. Так вот, Александр Кауль тот самый большевик-интеллигент, которых не хватает и, если я правильно понимаю дальнейшее развитие событий, всё больше будет не хватать нашей партии.