В Иродовой Бездне (книга 4)

На душе у него было вновь спокойно и тихо, даже светло. Невидимые лучи любви Божией пробивались через все тучи.

Глава 12. Изгнанный

«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать».

Матф. 5, П.

И снова был Лева опять в родном городе, в родном гнездышке, и опять они с семьей молились, прося Господа, куда и как надлежит поехать.

Лева решил пойти в облздрав и попросить, чтобы ему дали направление куда угодно, лишь бы работать. Там он откровенно рассказал, что вышел из заключения, нигде его не прописывают, нигде он не может устроиться на работу.

– За что вы сидели? — спросили его.

– В вязи с моими религиозными убеждениями, — ответил он.

– Вы верующий?

– Да, верующий, баптист.

– Да, конечно, все-таки вам должны дать работу, — сказали ему в отделе кадров. — У нас на периферии большая нужда в фельдшерах. Дадим вам направление в село Колдыбань, там есть больница. Полагаем, что вас там пропишут.

– А как туда ехать? — спросил Лева.

— Поезжайте до Чапаевска, а там на машине до Колдыбани. И вот опять перед ним Чапаевск.

«Тут, видимо, какой-то план Божий!» — думал Лева.

Побывав вечером на собрании в Куйбышеве, на квартире Доминикии Григорьевны, Лева с легким сердцем направился в Чапаевск. Там, в семье Шапошниковых, его встретили особенно радостно.

— Дорогой брат, — сказал Алексей Иванович, — переночуйте у нас, вечером будет собрание, мы соберем, объявим, многие хотят слышать Слово Божие.

И опять необыкновенное собрание.

Руководил собранием старичок — брат Шагов. Лицо его сияло особой кротостью умиления. В слове участвовал и Лева.

Говорить приходилось мало, больше — молиться. Молитвы следовали одна за другой. Одна душа за другой отдавались Господу. Несколько человек уверовало из молодежи. Огонь Духа Святого действовал необыкновенно. Собрание продолжалось до трех часов ночи. Каждый изливал свое сердце Господу, каждый молился за спасение своих близких.

В конце собрания Лева проникновенно молился, благодарил Господа за чудные Его дела, что своими путями Он ведет и благословляет народ свой.

На следующий день его провожали в автомашине.

— Устроитесь на работу, когда будете ехать в Куйбышев, заезжайте к нам.

— Молитесь обо мне, — говорил Лева, — чтобы Господь привел меня к тихой пристани.

Была ранняя весна. Вот-вот, казалось, снег должен был таять, но завернули холода, и опять сыпал снег. Дул пронизывающий ветер. Когда добрались до Колдыбани, Лева несколько промерз. Ехал он на открытой грузовой машине и рад был обогреться в приемной главного врача больницы.

Главный врач, посмотрев его документы и направление облздрава, был очень доволен, что прислали фельдшера. Вызвал фельдшерицу и попросил устроить Леву где-нибудь на квартиру. Та пошла с Левой к одним знакомым, у которых была свободная комната, и те без всяких затруднений согласились принять Леву на жительство.

— Завтра утром пропишетесь в милиции, — сказала фельдшерица, — и приходите к нам в больницу. Старший врач сказал, что вы будете там работать.

Спокойно и крепко спал Лева. Вот наконец и тихая пристань. Видимо, все эти скитания нужны были для того, чтобы побывать в Чапаевске, чтобы новые друзья, новые души узнали о спасении и церковь еще более воспрянула.

Утром проснулся, умылся, внутренне попросил Господа указать текст, текст был самый приятный, блаженный: «Блаженны изгнанные за правду…»

«Вот сколько я был изгнанный, — думал Лева, — и наконец пришло… я могу сказать, что были трудности, были благословения, а теперь некоторый отдых.»

В милиции его приняли сухо, официально, посмотрели документы.

— За что вы сидели?

— Да вот в связи с религиозными убеждениями.

Начальник резко встал и протянул паспорт Леве:

– Тут у нас и так хватает всяких сектантов, это старое сектантское гнездо, да еще фельдшер — интеллигенция села — будет верующий… Прописать не могу.

– Но почему, почему? — спросил Лева грустна.

– Я вам говорю, что не могу, и предлагаю вам немедленно удалиться из села.

– Да сейчас никакого транспорта нет, — сказал Лева.

– Это меня не касается. Я вас предупреждаю, — повышая голос, продолжал начальник, — чтобы вас сейчас же здесь не было, иначе я приму меры. А вы через час проверьте, — обратился он к милиционеру, — уйдет он из села или нет.

…Дует, дует холодный ветер с севера. Поднимает снег, метель. Степь безграничная, заснеженная. По дороге одиноко идет человек. Гонимый, презираемый, никому не нужный. Лева шел километр за километром. Грустные мысли вереницей тоскливо проходили в сознании. Никому он не нужный, без конца гонимый…

— О, Господи, что это такое?

Старые валенки трут ноги… А идти не близко. Он снял валенки и пошел в одних носках по снежной, обледенелой дороге. Он не чувствовал холода, он знал одно — что его гонят, что он должен идти и идти. А куда? Где будет пристанище? Он не знал. Он только верил в Отца, Который решает судьбы каждого, и, несомненно, не даст Он, Всесильный, погибнуть ему.