В Иродовой Бездне (книга 4)

Однажды, когда его снова вызвали на допрос, он попросил перевести его в общую камеру.

— Нет, нет, нельзя! — сказал следователь. — Никто не должен знать, что вы здесь.

И этот человек посмотрел на него, как на врага: холодно, жестко, с ненавистью.

Лева опустил голову и вдруг увидел, как огромный скорпион полз к стулу, где сидел следователь. Вот сейчас поднимется по стулу и ужалит следователя. Не задумываясь, а только желая спасти следователя, этого столь зловредного для него человека, Лева тут же закричал:

— Скорпион, скорпион! На вас ползет скорпион!

Следователь вскочил, увидел скорпиона, схватил линейку и стал умерщвлять его. По лицу его было заметно, как он был напуган.

– Нехорошее насекомое! — сказал он. Потом, повернувшись к Леве, спросил:

– Говорят, что и к вам в камеры тоже проникают скорпионы?

— Возможно, — сказал Лева. — Но пока меня Бог хранил. «Следователь испугался скорпиона, — размышлял Лева. — Но как же они не боятся правосудия Божьего, совершая столько жестокостей!»

Впоследствии стало известно, что того брата немца, о котором следователь спрашивал Леву, так «допрашивали», что довели его до полного расстройства здоровья и психического расстройства, домогаясь от него признания, что он «преступник». Да, велик был в то время Берия и велика, сильна и непогрешима, как папа римский, была та страшная машина, которая фабриковала преступников и расправлялась с ними… Но прошел час, и все было раскрыто, все их злодеяния, и от них не осталось ничего…

Временами во внутренний двор МГБ приводили арестованных женщин. Они горько, навзрыд плакали, кричали. Чем утешиться, о чем размышлять? Лева молился, и вдруг перед ним ярким светом загорелся текст из Библии: «Господь хранитель мой». И он вспомнил всю историю Иосифа, которую ему рассказывала в детстве мать. Он и сам, выросши, читал ее неоднократно. Но теперь, в этой одиночке, чудные события из жизни Иосифа, как живые, раскрылись перед ним. И все так ясно говорило: «Господь был с Иосифом, Господь сохранил его».

Да, Господь — Хранитель. Словно ангел утешения опустился в подземелье и озарил все кругом светом любви и надежды. Исчезли мрачные мысли, исчезла скорбь — тоска, как исчезает туман в лучах восходящего солнца. Жизнь Иосифа предстала перед ним во всем величии, в силе Божьего промысла. «Господь — Хранитель», — шептал узник, и ему было радостно, спокойно. Он ясно ощущал, верил, хотя не видно голубого неба, хотя он скрыт от взоров людей, ощущал, что он не забыт на небе. Отец любит его, и Сам Иисус Христос ходатайствует о нем, о его немощах. Леве стало хорошо, он своими духовными очами созерцал любовь Божию, величие Иисуса тернового венца. Но когда он отвращал свой взор от Иисуса и начинал размышлять о людских подлостях, о директоре института, который по особому поручению лгал, заманивая его вернуться в Куйбышев, обещая учебу, а в сущности, предавая его властям, — ему делалось страшно больно за этих людей науки, все темнело, в душу снова проникала тоска, неверие в человека… И только опять взор на Христа, на Его чудные слова утешения: «Не оставлю вас одиноких, приду к вам… Се Я с вами во все дни до скончания века», — успокаивали его.

Как-то следователь сказал:

– А ваша мать удивительно мудрая старушка. Она пишет вам в письме: «Не торопись приезжать в Куйбышев». В усиленных приглашениях директора она заподозрила что-то недоброе и вот советует вам все обдумать и взвесить.

– А директор поступил нехорошо, нечестно, — сказал Лева следователю. — Ведь фактически не для учебы он меня приглашал.

– Но в нашей работе, — заметил следователь, все оправдано, любые средств хороши для достижения нашей цели.

После допросов Лева лежал на полу, кутаясь в одеяло, и размышлял о несправедливости людей, как вдруг он ясно заметил: стены подземелья зашатались, раздался какой-то глухой подземный шум.

«Землетрясение, землетрясение!» — подумал Лева. Через несколько секунд он у слышал страшные крики, удары в двери. Это заключенные, боясь быть погребенными под землей во время землетрясения, кричали, бились в двери, умоляя их выпустить.

Лева не поднялся с пола. У него даже не дрогнуло сердце, он был совершенно спокоен, в сознании непрерывно звучало: «Господь хранитель твой».

Еще подземные удары и еще… затем все стихло.

К вечеру его вызвали к начальнику тюрьмы.

— Ты, оказывается, храбрый! — сказал начальник. — Все стучали во время землетрясения, ломали двери, а от тебя даже звука не было слышно.

– Я не храбрый, — сказал Лева, — но я верующий, и я верю Богу, что он Хранитель мой, и мне было совершенно спокойно.

– Но разве ты не думал, что могут рухнуть стены, задавить тебя насмерть?

– Совершенно не думал, — сказал просто Лева. — Я знал, что жизнь моя в руках Иисуса, и волос с головы моей без Его воли не упадет. Чего же мне бояться?

– Да, видно, ты крепкий верующий, — сказал начальник.

Глава 8. Искушение

(В Самаркандской пересылке)