В Иродовой Бездне (книга 4)

«Опять, опять новые тернии! — думал Лева. — Но ведь написано: «Любящим Господа все содействует во благо».

Большая Ташкентская пересыльная тюрьма, масса всевозможного народа, заключенные по двору ходят свободно.

Лева прежде всего стал расспрашивать: «Нет ли здесь братьев?» Спрашивал обслугу: «Не знаете ли баптистов?» Один из надзирателей усмехнулся и сказал:

— Знаю, знаю, тут у нас один возчик работает вольнонаемным, он баптист.

Не прошло и много времени, как Лева обнимался с пожилым бородатым братом-возчиком.

– О, я сегодня же вечером передам братьям, что вы здесь находитесь, завтра же передачу принесем.

– Ну, как у вас дело Божие? Никаких притеснений нет?

– Нет, все хорошо, собираемся. Только вот тот молитвенный дом, который почти выстроили, так и пришлось бросить. Сколько средств и сил затратили, но власть так и не разрешила его достроить.

– Это почему же? — поинтересовался Лева.

– Боятся, боятся они нас! Ведь до войны никакого собрания не было, а после войны, как стали регистрировать, сначала зарегистрировалась двадцатка, а потом сотня, потом еще сотня верующих. Они глядят: баптисты растут, как грибы после дождя, ну и боятся, как бы Евангелие не захватило все больше и больше людей. Вот и не дают открывать большой молитвенный дом.

Долго беседовать с братом Леве не пришлось. Он должен был выполнять свои обязанности и поспешил продолжать работу.

Весна в Узбекистане была в полном разгаре. Цветет урюк, цветут многие плодовые деревья, природа живет, и только человек строит человеку тюрьму и не может без них обойтись.

Леве вспомнилась старая песня революционеров, которые, свершив Октябрьский переворот, жаждала создать светлую, прекрасную жизнь без угнетений, обмана. Они пели: «… Церкви и тюрьмы сровняем с землей…» Церкви-то, может быть, многие церкви они действительно сровняли с землей, — это был суд Божий над церковными заправилами, которые ушли далеко от истины и пали, как вавилонская блудница. Но тюрьмы? Тюрьмы — когда же их сровняют с землей?

На пересылке находились чеченцы, привезенные с Кавказа. Чтобы забыться в тюремной тоске, они плясали, хлопали в ладоши, гикали. Их дикий пляс развлекал заключенных от тяжелого гнета, от предчувствия тяжелой судьбы.

— Смирнский, вас ищет надзиратель, — сказал Леве один из заключенных, знавших его.

Надзиратель куда-то повел его. Куда? Зачем? — екнуло сердце Левы. Заметив беспокойство на лице Левы, надзиратель улыбнулся и сказал:

– К вам пришли на свидание. Я веду вас на свидание.

Кто, кто мог прийти ко мне на свидание? Кто же это? Жена или, может быть, кто из местных верующих? Или, может быть, Маруся и Нюся приехали из Самарканда?

Его ввели в комнату свиданий. Это была чистая комната со стульями, кушеткой, столом, на котором стояли цветы. На стенах висели картины в рамах. «Совсем не похоже на заключение», — подумал Лева.

– Вот к вам приехала ваша сестра, — сказал надзиратель, вводя девушку. — Вы можете беседовать, а потом я приду и возьму вас.

– Боже мой, это ты, Люба! — воскликнул Лева. Это была молоденькая сестра, недавно уверовавшая. Она бросилась к Леве, заплакала, обняла его и стала целовать, целовать…

– О, как мы переживали за вас, как молились, Лева! Как вы изменились, как похудели. Господи!

– Да как же ты могла приехать? — спросил Лева.

– Мы все время в Самарканде следили, не отправят ли вас этапом, и как только заметили вас в одном из этапов, я тут же собралась, отпросилась у мамы с папой и поехала за вами. Я так просила Господа, чтобы Он устроил свидание с вами, и вот пришла в эту пересыльную тюрьму и стала умолять, чтобы мне дали свидание с родным братом. И начальник сжалился надо мной и разрешил. О, как я рада вас видеть!

В комнате никого не было, они встали и горячо поблагодарили Господа за то, что он дал эту встречу. «Это было необыкновенно, — думал Лева. — Для такого следственного, как я, и вдруг такая встреча, такая радость…»

– Лева, мы знаем, что тебя ожидают большие страдания, наше сердце чувствует. Как ты, не унываешь?

– О нет! Господь со мною. Он хранитель. Вы только поддерживайте своими молитвами, и все будет хорошо. Передайте всем: я вполне спокоен, и у меня только одно желание — чтобы прославился Господь.

Краткие минуты свидания пролетели как один миг. Пришел надзиратель и сказал:

— Пора прекратить свидание; предоставьте комнату другим, которые тоже пришли на свидание…

Люба опять заплакала, бросилась на шею Леве и сказала:

— Может быть, больше не увидимся… Молись обо мне, молитесь о нашей молодежи…

Они расстались.

Больше Любу Лева не встречал. Она была послана ему как Божий ангел в утешение и ободрение перед большими страданиями. Что с ней теперь, жива ли она, Лева не знает, но твердо верит, что когда пройдет все и народы предстанут перед судом Божьим, — эта Люба услышит из уст Самого Спасителя дивные слова: «Был в темнице, и вы посетили меня».