В Иродовой Бездне (книга 4)

– Ну, чего вы ищете, чего? — говорила старушка, мать Левы. — Ведь у нас никакого оружия нет, ничего плохого нет.

– Мы знаем, чего мы ищем, — резко оборвал ее Тартаковский.

— Мы знаем, что у вас оружия нет, — мягко сказал Снежкин, — но нам нужно другое.

Все, что интересовало их, они выкладывали на стол. Это были письма Левы к родной сестре, духовные книги.

– А это что у вас за запертый сундук? — спросил Снежкин.

– Это сундук не наш, — сказала мама Левы. — Он принадлежит Анне Ананьевне, нашей родственнице.

– Дайте ключи.

Ключей не оказалось, и Тартаковский предложил Толику Зенкову вскрыть сундук или сломать замок. Толя попыхтел, потрудился и вскрыл сундук. Все было обшарено.

У молодежи отбирали Библии, записи духовных гимнов.

– А это вы зачем берете? — сокрушенно спросила мать, видя, как Тартаковский забирает большую симфонию, которой пользовался еще отец Левы.

– Эта книга нам нужна.

– Если нужна, так вы найдите где-нибудь, а нам она еще более нужна, — сказала мать Левы.

– Вот нам нужна, мы и нашли, а вы можете себе другую найти.

– А зачем берете эти картины? — спросила мать Левы.

Это были большие картины на библейские темы известного французского художника Дорэ.

— Это нам тоже нужно.

Напоминать этим людям о законности было бесполезно. В те дни об этом нельзя было и заикаться. МГБ и его органы творили явный произвол, а народ был запуган…

Они ушли. Верующие, из которых большинство была молодежь, опустились на колени и со слезами молились Богу о своих гонителях, чтобы Он помиловал их, смягчил их сердца; молодежь особенно молилась о том, чтобы возвратили отобранные Библии. Эти люди ушли, не сознавая, и не понимая, сколько боли, зла они приносят верующим, отбирая у них самое дорогое — Библии.

Эти люди выполняли волю своего начальства, а их начальство выполняло волю еще более высшего начальства и вся эта машина воспитывалась на лютой ненависти к верующим, как врагам современного общества, мешающим, вредящим. Снежкин, допрашивая Марусю Томыловскую, прямо заявил ей, что «вас, верующих, нужно всех уничтожить».

Всякие положения Ленинского учения о веротерпимости, о том, что борьбу с религией следует вести только идейными средствами, путем перевоспитания верующих, были потоптаны Берией и его приспешниками, которые фактически во всем управляли страной, терроризируя население.

Следователь Тартаковский свирепел с каждым новым допросом.

– Что это вы воспитали как молодежь! Вот я был недавно в одной семье. Ваши верующие сидят с книгами. Беру у одного — Библия, у другой отбираю — Евангелие. У каждого Евангелие или Библия.

– Что же в этом плохого? — спросил Лева.

– Плохого? — вскричал во всю силу голоса Тартаковский. — Ведь вы губите молодежь, отвлекаете ее от труда, от науки, от строительства нового общества…

— Это ложь, — возразил Лева. — Наша молодежь жаждет учиться, многие стремятся получите высшее образование, стать сознательными, полезными тружениками в нашей стране; вся наша трудящаяся молодежь — честные труженики, они не пьянствуют, не лгут, не воруют.

– Так вы считаете, что молодежь у баптистов — самая лучшая в нашей стране?

– Да, это самая лучшая, передовая молодежь в Советском Союзе, — уверенно сказал Лева.

– Так вы считаете, что комсомол ниже вашей баптистской молодежи? О, мы докажем вам, докажем на очных ставках, как вы разрушали комсомол, как вы втягивали комсомольцев в болото вашей религии, вы — урод, урод!

Тартаковский, махая кулаками, подошел к Леве и с пеной у рта, обдавая его брызгами слюны, кричал и кричал на него.

— Успокойтесь, — говорил Лева. — Поймите, что я абсолютно не враг комсомола. Все на своем месте, все исторически обосновано и имеет свое значение. Я никогда и никому из уверовавшей молодежи не> говорил, чтобы выходили из комсомола. Наоборот, как написано: «Оставайтесь в том звании, в котором призваны».

Каждый может стоять на своем месте, выполнять все общественные обязанности и быть передовиком на производстве.

— Бросьте, бросьте все это! Вы прямо говорили: «Выходи из комсомола, бросай.

– Это ложь, никогда я это не говорил.

– Но ведь верующие комсомольцы не могут вести антирелигиозную пропаганду.

– Это верно, они не могут кривить душой, они остаются верующими. Но ведь и Ленин признавал, что в партии могут состоять и верующие, преданные делу постройки новой жизни.

– Вы не ссылайтесь на это. Ясно одно, что, вовлекая в вашу веру молодежь, вы наносите нам ущерб и тем самым проявляете враждебные действия. Мы докажем вам это!

И опять следователь выходил из себя и обзывал Леву «уродом», но никогда за весь период следствия он не выругался матом.

— Вы очень культурный человек! — сказал ему Лева на одном из допросов. — Как вы ни свирепеете, но никогда не ругаетесь матом.

— Да, да, вот видите, это без Бога. Можно быть хорошим и добрым и без всякого Бога. Ну, а то, что я окурки бросаю на пол, в угол, в этом, конечно, виноваты условия, в которых мы работаем. Вот если бы на полу были ковры, то, конечно, я бы окурки на пол не бросал. Поймите, что развитие, сознание определяется внешними условиями.