В канун грозных потрясений: Предпосылки первой Крестьянской войны в России

О характере «перебора» можно судить по описанию Порховского уезда Псковской земли, осуществленному зимой 1575/76 г.[147] Из «удельных» земель князя Ивана Московского неугодные Грозному люди выводились в другие районы. Так, в Порхов переселены были дети боярские Обонежской пятины, а на их земли помещены дети боярские, выведенные из Ржевы и Зубцова. В ввозной грамоте Ивана Московского от 29 марта 1576 г., адресованной в Обонежскую пятину, упоминалось его распоряжение испоместить высланных из Зубцова и Ржевы детей боярских на землях, которые он взял «к себе в удил»[148]. Какие-то «переборы» происходили и в великом княжестве Симеона. Во всяком случае в его послушной грамоте от 9 февраля 1576 г. упоминался указ, которым «велено» детей боярских «спомещивать в одних городех, хто откуда служит»[149].

Пометы на земском списке служилых людей 1577 г. типа: «высланы из Старицы», «из Пскова высланы», «высланы з Зубцова» — говорят о переселенцах из земель государева «удела»[150]. Дворовые люди могли сохранять владения и в земских уездах. Так, Хлоповым и А. В. Шерефединову в 1577–1578 гг. принадлежали поместья в земском Коломенском уезде[151]. Поместья широко раздавались лицам из дворового окружения царя (Б. Бельскому, В. Зюзину и др.) в Шелонской пятине[152]. Новые помещики получали щедрые льготы, что способствовало притоку крестьян на их земли. «Сильные люди» из Двора (как ранее из опричнины) не брезговали и вывозом крестьян от других помещиков. Их хищное хозяйничанье имело результатом дальнейшее разорение и запустение земель[153]

.

Попытку реконструировать состав «удельного» Двора Ивана Московского на основе росписи государева полка, стоявшего «на берегу» в апреле 1576 г., предприняли С. П. Мордовина и А. Л. Станиславский[154]. Они установили имена 108 лиц, принадлежавших к Двору, т. е., по их предположению, немногим более 20 % состава Двора.

В апреле 1576 г. дворовыми воеводами были бояре кн. Ф. М. Трубецкой и кн. И. П. Шуйский. В «удел» входили окольничий Ф. Ф. Нагой, дворяне Ближней думы М. А. Безнин, Б. Я. Бельский, А. Ф. Нагой, Д. И. Черемисинов, Б. В. Воейков, И. П. Татищев, В. Г. Зюзин. В дворовой свите были кн. В. И. Шуйский с братьями, а также Годуновы. Словом, «знакомые все лица». Бывшие опричные бояре кн. С. Д. и П. Д. Пронские, кн. В. А. Сицкий, а также кн. П. Т. Шейдяков оставались служить в земщине[155]. Но вообще-то вопрос о составе Двора Грозного сложен, ибо Иван IV сохранял за собой прерогативы главы государства в целом, и, возможно, ему подчинялась вся Дума, а также дворцовые учреждения.

Включение в состав «удельного» Двора, очевидно, сопровождалось принесением присяги и составлением крестоцеловальной записи на верность «князю московскому».

В Государственном архиве хранилась наказная память А. Ф. Нагому, когда он был послан из Александровской слободы в Москву с «проклятой целовальной записью», по которой он должен был привести к целованию князей Ф. М., Н. Р. и А. В. Трубецких, входивших в «удельный» Двор[156].

В целом же «удельный» Двор Ивана Московского был худороднее земского[157]. Во время осенних казней 1575 г, в опалу на время попал дворецкий Н. Р. Юрьев. В 1576 г. он был заменен бывшим опричником кн. Ф. И. Хворостининым[158]. Существовал ли особый дворовый («удельный») дворецкий после кн. Ю. И. Токмакова,[159]

. сказать трудно. Скорее всего нет. Зато дворовый разряд был. Им и дворовой Двинской четвертью ведал дьяк Андрей Шерефединов (декабрь 1574–1576 гг.). Тезис Р. Г. Скрынникова о том, что «подлинное… руководство осуществляли… в удельной думе думные дворяне», источники не подкрепляют[160]. Под подозрением осенью 1575 г. оказался и кн. И. Ф. Мстиславский. Его сын Федор Иванович через некоторое время был лишен звания кравчего (осенью 1576 г. он еще носил этот чин), хотя вскоре стал боярином (с осени 1577 г.). На его место назначен был Борис Годунов[161].

Шурин царевича Федора удостоился пока не боярского, а дворцового чина, но уже такого, который носили представители знатнейших фамилий. Медленно, но уверенно двигался вперед по «лестнице славы» молодой честолюбец. Первый шаг он сделал в конце 60-х годов, поступив в опричнину; второй — в начале 70-х, став зятем Малюты; третий — в 1575 г., выдав сестру за царевича Федора, и вот в 1576 г. взошел уже на четвертую ступеньку.

Земская дума пополнялась медленно. К сентябрю — октябрю 1576 г. окольничими стали Ф. В. Шереметев и В. Ф. Воронцов[162].

Обеспечивался «удел» не только за счет земель, ему непосредственно подведомственных, но и путем поборов из казны Симеона. В мае 1576 г., отправляясь в поход «на берег» (в Калугу), Иван Московский написал «великому князю всея Руси» очередную челобитную. В ней говорилось, что князю Ивану предписана «твоя государева служба на берегу». В связи с его просьбой дать «на подъем» ему была пожалована огромная сумма денег (40 тыс. руб.)[163].