В капкане совершенства

— Молчи!.. — Лялька напомнила о своем командном тоне. — Бьорн знаком с ним сто лет. Этот адвокат преподавал у него на первом высшем правовые дисциплины для технарей. Потом Бьорн ему что-то чинил, они лучшими друзьями стали. Алекс Фишер очень хорош. Самый толковый, насколько мы смогли потянуть.

— Лялька, вы два психа. Я все верну, как только смогу… Если на пожизненном дадут хорошую работу.

— Сам псих. Даже и не думай об этом. А если он тебе не понравится, будем искать другого.

— Оставьте этого…

— Он перед нами отчитывается.

— Я тут сам читаю только уголовное право. Саша под подпиской сидит, так я и думал. И два года ему и грозит. Представь, а мне в худшем случае пожизненное по нескольким статьям. Но не высшая мера… Ей меня на допросе и не пугают. Да я же знаю все, меня так просто не испугаешь…

— Не раскаивайся только. Перед присяжными будем настаивать, что ты во всем прав.

— И не раскаюсь. Мне что 50 лет, что пожизненное… Разницы-то… Лялька… Если бы я только мог тебя сейчас обнять.

— И я, Суслик… Переставай читать свои трактаты.

— Они меня успокаивают…

— Я вижу… — Ляля взяла паузу. — Мой друг — твой друг. Люблю заводить новых друзей, за что тебе спасибо.

— Что?.. — Артём не сразу понял. Лейла отчетливо повторила. Ее улыбка договорила вместо слов. И Артём понял, что Ханна вышла с ней на связь. Это придало ему сил и наполнило теплом. Если ничего не могло теперь быть между ним и потерпевшей, то его согревала мысль, что она ему верит, и он может ей помочь даже отсюда.

Всезнающий Артём внимательно изучал уголовно-правовую материю, даже ожидая следователей, которые недавно получили от него имейл с отчетом о произошедшем. Ханну десять минут назад забрали в больницу, и скоро его уведут из лаборатории под взглядами тех, кто имел неосторожность задержаться сегодня на работе…

Бьорн открыл электронное письмо, когда вернулся с работы домой и вооружался на кухне мисочкой с мороженым, покрытым тертым шоколадом и овсяными хлопьями, намереваясь отнести все это богатство беременной жене.

— Ты скоро? — услышал он ее голос и понял, что выпал из реальности, читая то, что написал ему Артём.

Бьорн вернулся в комнату. Лялька развалилась на диване и смотрела фильм. Рядом с ней стояла нетронутая тарелка с фруктами, еще две плошки с творогом, сухофруктами и с порезанным хлебом и пустая вазочка с начисто съеденным пломбиром.

Супруг поставил перед Лялей следующую порцию жирных калорий, его глаза тревожно скользнули по ее животу. На несколько мгновений он устрашился открывать рот, но потом пересилил себя, понимая, что такое скрыть не удастся.

— Послушай, — Бьорн сел рядом с Лялей и постарался говорить как можно спокойнее. — Не бойся: все живы и здоровы. Твой друг Артём поступил очень отважно, и ты можешь им гордиться. Но ему понадобится наша помощь.

— Что такое? — Ляля встрепенулась и выслушала его во все уши.

Убедившись, что ей ничего не грозит и она готова перенести неожиданные вести, Бьорн полез в список контактов, разыскивая имя адвоката — своего давнишнего друга. Последнему не впервой было получать звонки за пределами рабочего дня.

Бьорн понимал, что действовать надо быстро. Он переслал адвокату письмо Артёма и немедленно поставил электронную подпись в соглашении об оказании юридических услуг. Это подтверждало, что все их разговоры об этом предмете теперь составляли адвокатсткую тайну. Защитник, не долго собираясь, выехал в изолятор. Сейчас главным было оградить Тёму от лишних телодвижений и слов. И почему он просто не позвонил перед тем, как сдаться? Делал бы это в присутствии юриста…

Бьорн вновь размышлял о том, каких дров мог наломать еще его бывший коллега, а Лялька бесконечно что-то говорила, не в силах по-другому успокоить нервы. Часы показывали полдесятого вечера. На его компьютер ворвался видеозвонок.

Ханна позволила прибывшим врачам осмотреть себя и даже увезти в токсикологическое отделение, однако, прибыв на место, получила заключение, что госпитализация необязательна.

Возвращение домой для нее стало, словно прибытие в пещеру. Таким промозглым и пустым вдруг все показалось этой самодостаточной девушке.

— Прости меня за то, что наговорила… И рыдала и обзывалась, — она вспомнила, как перед последним уколом, который ей сделал Артём, извинилась за срывы, которые ему, виноватому лишь в том, что сохранил ей жизнь, пришлось перетерпеть.

— Ничего… Это симптом во многом, — ответил он.

— Ты, наверное, считаешь меня ужасным человеком после моих просьб о…

— Нет, Ханся, нет… Все в порядке. Забудьте об этом.

Она села на кровать и начала думать о молодом химике. Об ошибке врача. О порезе на изгибе своей левой руки. О своем самочувствии. О том, что не ощущала в себе обычной силы и уверенности и, может быть, никогда больше не почувствует их.

Ее затошнило и снова захотелось плакать. Она вспомнила, что сказали в больнице: «Вам повезло, что Вы выжили, но теперь опасности нет». Поможет только отдых, больничный ей выпишут. Придется потерпеть: если не пройдут симптомы, то оформят ограничение способностей.