В кавычках и без

Применительно к субъекту нашего разговора остается лишь констатировать тот факт, что из требуемых условий к ней, закавыченной «интеллигенции», применимо — и то лишь с формальной натяжкой — одно. Формальное образование чаще всего — наличествует. За вычетом всех прочих обязательных для интеллигенции качеств. И приходим мы в результате к той же самой точке, в которой уже были. Двадцать два года назад.

К слову, которым, отметая кавычки, припечатал псевдоинтеллигенцию Солженицын — ОБРАЗОВАНЩИНА. Да, это все та же либеральствующая образованщина, с прежним азартом играющая в свои странные групповые игры (где на кону все чаще — чужие жизни) и мнящая себя властительницей дум. Трансформировалась ли она как-то с советских времен? Обличьем — безусловно, во всегдашнем соответствии с изменением тактической ситуации. Изменилась ли по существу? Нимало.

И потому, мне думается, не стоит взваливать на российских интеллигентов бремя грехов советской и пост-советской образованщины. Как, конечно же, не стоит лить и слез по поводу того, что численность закавыченной «интеллигенции», сиречь все той же образованщины, пошла на убыль. Во-первых, не верю, что пошла. Но если и вправду — то в таком случае кроме «ныне отпущаеши» сказать ничего не могу.

Не могу не удержаться и от последнего замечания. Это уже индивидуально автору литгазетовской статьи. Видите ли, г-н Белоцерковский, можно всласть рассуждать об интеллигенции с кавычками или без, крушить и жечь каленым железом. Это нормально — дело газетное. Только вот настойчиво заявлять о собственной интеллигентности, пусть даже и в контексте… Не знаю, нехорошо это как-то. Это все равно как если бы какой-нибудь князь, обломок империи, именовал бы себя «Мое сиятельство». Ведь произнеси он эти слова, и любому тут же понятно станет — никакой это не князь. А кто? Да какая разница кто — главное, что наверняка самозванец.

ВОПРОСЫ ЯЗЫКОЗНАНИЯ и БАЛКАНИЗАЦИЯ АМЕРИКИ

«Независимая Газета», 20 ноября 1996 г.

В круг ставших традиционными для американской прессы тем — дело О.Дж.Симпсона, скандалы вокруг Клинтона, прошедшие выборы, утверждение членов нового кабинета — ворвалась еще одна. А ворвавшись, закрепилась. И пребывает эта тема на первых страницах газет по сей день — вот уже третий месяц.

Речь идет, как это ни странно, о языкознании. Предмете, как мы с вами хорошо знаем благодаря Отцу и Учителю, далеко не всегда безобидном и бескровном. В чем ныне начинают убеждаться и американцы.

Страстная общенациональная полемика вспыхнула вокруг одного из решений Оклендского окружного совета по образованию. Решение, принятое в Калифорнии чиновниками от просвещения в декабре, касалось того, чтобы узаконить жаргон темнокожего населения США в качестве языка, имеющего равные с «нормальным» английским права.

Впрочем, ни жаргоном, ни сленгом его никто теперь не называет. Название для языкового этого феномена было придумано весьма поэтическое — «эбоникс», этакий синтез слов «эбони» (черное дерево) и «фоникс» (слово, звук, речь). «Речь черного дерева», иными словами.

Что же двигало авторами упомянутого решения? Среди прочего, наверное, и желание заполучить дотации и прибавки к зарплате для учителей, имеющих дело с детьми, для которых жаргон этот ближе, понятнее и роднее, чем просто английский, без поэтизации. Что было бы вполне законно — тогда преподавание в школах с преобладающе чернокожим населением становилось бы работой с людьми, английским не владеющими.

Вопрос дотаций, впрочем, отпал очень скоро. Молниеносно отреагировал сам президент, заявивший, что ни гроша Окленд на эту авантюру не получит. О дотациях довольно скоро забыли — но сама проблема «языка эбоникс», однажды появившись, исчезать уже не собиралась.

Хотя бы потому, что не только — и не столько — о дотациях и прочих финансовых благах шла речь. Совет в Окленде своим постановлением объявил во всеуслышание — и вполне официально — что «черный английский» более никакой не жаргон и не сленг, а полноправный язык, корнями уходящий в далекую Африку. (Никто при этом не ломал себе голову над тем, почему же в активном словаре новоявленного «языка» не наблюдается ни обилия, ни даже заметного присутствия слов из африканских языков. Раз говорящие на «эбоникс» этническими корнями своими оттуда, там же постановили быть корням и самого языка. Согнув науку под вычурную кривую идеологии. Тем более, что с языкознанием это не впервой.)