В клочья

Как и Рей. Нет ни единого возможного способа всѐ исправить, и ты это знаешь.

Хорошо, нет. Я не говорю о возвращении их обратно из мѐртвых или подобном.

Звук еѐ хихиканья заставляет меня хотеть придушить еѐ.

– Это не шутка. Слушай, я знаю.

– Знаешь что? –Спрашивает она, но взгляд на еѐ лице говорит, что, возможно, у неѐ есть идея.

Я говорю быстро и тихо, желая поскорее с этим покончить – как сорвать пластырь.

– Ты подала Касс идею, как вытащить Тару, и ты знала, что у Тары была астма, а у тебя всѐ

время был ингалятор с собой, но ей ты его не дала. Ты остановила Касс от действий рот–в–рот.

Думаю, ты должна была знать о первой помощи.

– Вау. Это... интересно, – еѐ голова опускается, и я не могу видеть еѐ глаз – они чѐрные, как

дырки в розетке. Эффект чудовищный. Она двигает альбом так, что он лежит на краю стола.

– Полли, я знаю, что ты не хотела, чтобы это произошло, – я не знаю подробностей, но,

надеюсь, что это правда. Если нет, то я одна в темноте с полным психопатом, –ты сделала некоторые

ошибки. Мы все сделали. Но нам нужно кому–нибудь рассказать. Нам нужно пойти в полицию.

Полли, наконец–то, смотрит на меня, и выражение еѐ лица сложно прочитать.

– Ладно, теперь ты рассказала мне о своих предположениях, как на счѐт того, чтобы я

рассказала о том, что знаю? Никто не поверит в то, что я придумала такой план, даже через миллион

лет. И травматические обстоятельства могут заставить забыть своѐ собственное имя, так что вряд ли

будет странным то, что я забыла о своѐм ингаляторе или о том, что у Тары астма или даже свои

навыки в первой помощи. Если я сказала Касс прекратить делать дыхание рот–в–рот, то это только

потому, что я была сильно напугана.

На еѐ лице или в еѐ голосе нет самодовольства. Там вообще нет ничего.

Я открываю рот, чтобы сказать, снова быстро закрываю. Она права. В смысле, она не права.

Но вот так всѐ будет выглядеть для постороннего. Так всѐ будет выглядеть для полиции.

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ

HTTP://VK.COM/LOVELIT

– Мы не пойдѐм в полицию, потому что если мы это сделаем, то Кассбудет единственной,

кого обвинят. Она та, кто организовал это и та, кто всегда ненавидел Тару. Я была другом Тары,

помнишь?

–Больше, как собачка, бормочу я.

– Что ты сказала?

– Ты не была другом Тары. Тара презирала тебя, и ты это знаешь. Она унижала тебя.

Полли пожимает плечами.

– Не важно, что она чувствовала на счѐт меня. Важно то, что она мне нравилась. Я уважала еѐ.

Вот, что люди подумают и вот, что здесь имеет значение. Почему тогда я вообще этим занимаюсь? –

Она жестом указывает на страницу перед ней.

– Как ты можешь быть такой расчѐтливой?

– Я не расчѐтлива, просто прагматична.

Я выхожу из освещения стола и падаю в кресло в темноте. Моя голова в руках и я пытаюсь

остановить еѐ от взрыва. Этого не должно было произойти. Этого НЕ ДОЛЖНО БЫЛО произойти.

Моя новая мантра.Я слышу шаги и надеюсь, что она уходит. Но шаги становятся ближе и ближе,

пока не останавливаются прямо передо мной. Я слышу скрежет ножек стула по полу, когда она

садится рядом.

– Ты должна понимать, что не всѐ в этом мире разделяется на чѐрное и белое. Вещи бывают

сложными даже когда выглядят такими простыми, – она вздыхает, –я не планировала убивать Тару.

Я просто хотела унизить еѐ так, как она унижала меня. Она заслуживала этого. Хотя, я думала, что

она не умрѐт. И я не могу сказать, почему не помогла ей. Я... не знаю. Но я не собираюсь лгать тебе,

Алиса. Я рада, что она мертва. Она была ужасным человеком, и ты это знаешь. Так что многим

людям стало лучше, когда она ушла.

– А что на счѐт еѐ родителей? Джек? Данни? Им тоже стало лучше? –Мой голос притихший,

безжизненный – поражѐнный.

– Может быть, и нет. Но всѐ теперь закончилось. И никто не извлечѐт выгоды из–за знания

правды, – она звучит так разумно, что я практически верю, что она права.

– А Рей? Она тоже заслуживала смерти?

– Это было... прискорбно. Но все мы знаем, что она закончила жизнь самоубийство по другим

причинам. Вся эта депрессирующая музыка, эта готическая одежда. Самоубийство – это практически

религия для таких людей.

Я наконец–то поднимаю глаза на неѐ.

– Как ты можешь так говорить?

– Прости. Это было грубо с моей стороны. Всѐ, что я пытаюсь сказать, что сделано, то

сделано. Не важно, что кто хотел и кто умер. Мы в этой ситуации и должны мириться с этим. Всѐ

будет хорошо, Алиса, я тебе обещаю, – она кладѐт руку мне на колено, и я смотрю на неѐ. Еѐ пальцы

длинные и элегантные, ногти идеально ухоженные. Раньше она быстро сгрызала их, если я

правильно помню.

– Это то, чем ты занимаешься во всей это мемориальной фигне? Миришься?

– Я увидела возможность и ухватилась за неѐ. Думаю, это время, когда люди начали

проявлять ко мне уважение. В случае если ты не заметила, то я была никем в этой школе. Я была