В краю солнца

– Что за человек? Майлз? Этот шпион-алкоголик? Вы в курсе, что он живет на пляже Сурин вместе с любовником? Пока работал в Бангкоке, лапал там всех геев и катоев подряд, вот его оттуда и поперли. Британцам просто надоело за него краснеть. По-тайски он, правда, болтает бойко, в этом старому педику не откажешь. Видите, Том, вы знаете далеко не все. Чтобы стать в Таиланде своим, мало нацепить на себя рыбацкие штаны.

– Но он оказался прав, – заметил я. – Столько громких речей, а в итоге вы строите бар на пляже.

– Это только начало! Способ срубить денег, чтобы снова встать на ноги. Вам разве не хочется обеспечить будущее для себя и для семьи?

– Мне хочется одного – не иметь больше проблем с полицией, – ответил я. – И вообще, у меня уже есть работа.

Фэррен кивнул и покосился на заднюю стену сарая. Там стояли две канистры на двадцать литров – одна с бензином, другая с маслом, – а между ними размещались приспособления для ухода за мотоциклом: манометр, измерительный щуп, отвертки и гаечные ключи. Рядом лежали строительные инструменты, которые отдал мне господин Ботен: старый, заляпанный краской уровень, ржавые пилы, древние молотки и стамески. А на самом почетном месте, на верстаке, в алюминиевом футляре, хранился новенький набор из ста двадцати семи предметов – подарок от Тесс на Рождество. Шлицевая отвертка, крестообразная отвертка, длинногубцы, кусачки, универсальные пассатижи… Я специально держал крышку открытой: по-моему, аккуратные ряды блестящих инструментов выглядели очень красиво.

Фэррен усмехнулся и кивнул на футляр:

– А это что?

– Мои инструменты.

Фэррен рассмеялся и бросил на меня быстрый многозначительный взгляд, как будто между нами существовало какое-то тайное взаимопонимание.

– Ваши инструменты… – с улыбкой повторил он таким тоном, словно я сказал что-то нелепое.

Потом на пороге появилась Тесс с водяным пистолетом в руке.

– Уходите отсюда, – сказала она.

– Сук сан ван Сонгкран, – ответил Фэррен. – Счастливого Нового года.

– Просто держитесь от нас подальше, – отрезала Тесс.

Он ушел, по-прежнему улыбаясь.

Я потянулся к жене, но она отступила назад, качая головой, и я не смог до нее дотронуться. Снаружи доносился детский смех.

– Ты приносишь нашей семье столько неприятностей! – сказала она, и я вспыхнул от стыда. – Я знаю, что ты не специально, но это правда.

Господин Питер из «Питер сьют интернэшнл» стоял на пороге своего ателье и глядел по сторонам. У него за спиной висели на манекенах наполовину готовые деловые костюмы ручной работы и, казалось, мечтали о какой-то другой жизни в какой-то другой, северной стране.

Я остановил мотоцикл, и портной шагнул мне навстречу, сияя белозубой улыбкой на гладком молодом лице. Как и многие заведения на пляже, ателье господина Питера было ярко освещено, однако не отбрасывало света дальше собственного порога. Стоило отойти от него на один шаг, и ты оказывался в естественной темноте Най-Янга, которую рассеивало только сияние луны и Млечного пути.

– Теперь сюда приезжает много людей, – сказал господин Питер.

– Да, много, – отозвался я, перекрикивая утробное рычание моторов.

Движение на пляжной дороге стало другим. Не просто более оживленным, а именно другим. Раньше, до цунами, когда на песке стоял только ряд рыбных ресторанчиков, по ней далеко за полночь тянулась процессия маленьких мотоциклов и скутеров. Теперь же мотоциклы сделались больше, а лица ездоков – бледнее. Доезжая до одного конца дороги, они разворачивались и ехали обратно, словно что-то искали.

– Теперь появится много новых возможностей, – добавил господин Питер.

– Будем надеяться, – улыбнулся я.

Индиец весело потер руки, хотя ателье у него за спиной пустовало. Эксклюзивные костюмы были никому не нужны.

Я поехал дальше. На стене массажного салона, где женщины стояли перед клиентами на коленях и мяли им стопы большими пальцами, сидела ящерица, отбрасывая огромную тень. Раньше массажистки поздоровались бы со мной и угостили имбирным напитком, который потягивали целый день, но сейчас они были слишком заняты и меня даже не заметили.

Музыка тоже стала другой. Разные песни больше не сливались в причудливую смесь из тайской попсы, сентиментальных баллад и знаменитых западных хитов. Все заглушала музыка, гремящая из большого бара, который был еще не достроен, но уже открыт для посетителей.

На пляже стояла длинная прямая стойка под навесом, а на дороге, перед дверью в несуществующей стене, выстроились в ряд мотоциклы. Над дверью висела вывеска с надписью, сделанной моей рукой: «Длинный бар». Это была вывеска нашей палатки, где Тесс продавала воду. Должно быть, кто-то нашел ее на пляже.

Ведущий говорил в микрофон, зрители смеялись. В баре происходила какая-то коронация: одна девушка в бикини стояла на пластмассовом стуле, еще две – по бокам от нее. Все трое гордо и смущенно улыбались.

– Мисс Сонгкран! – объявил голос ведущего.

Раздались веселые крики и смех.