В круге первом

Да, их ожидала тайга и тундра, полюс холода Оймякон и медные копи Джезказгана. Их ожидала опять кирка и тачка, голодная пайка сырого хлеба, больница, смерть. Их ожидало только худшее.

Но в душах их был мир с самими собой.

Ими владело безстрашие людей, утерявших всё до конца, – безстрашие, достающееся трудно, но прочно.

Швыряясь внутри сгруженными стиснутыми телами, весёлая оранжево-голубая машина шла уже городскими улицами, миновала один из вокзалов и остановилась на перекрёстке. На этом скрещении был задержан светофором тёмно-бордовый автомобиль корреспондента газеты «Либерасьон», ехавшего на стадион «Динамо» на хоккейный матч. Корреспондент прочёл на машине-фургоне:

МясоViandeFleischMeat

Его память отметила сегодня в разных частях Москвы уже не одну такую машину. Он достал блокнот и записал тёмно-бордовой ручкой:

«На улицах Москвы то и дело встречаются автофургоны с продуктами, очень опрятные, санитарно-безупречные. Нельзя не признать снабжение столицы превосходным».

Комментарии

Из восьмилетнего лагерного срока неполных четыре года Александр Исаевич Солженицын отсидел на шарашках. О том, как он попал туда, писатель рассказывает в «Архипелаге ГУЛАГе»:

«Моя лагерная жизнь перевернулась в тот день, когда я со скрюченными пальцами (от хватки инструмента они у меня перестали разгибаться) жался на разводе в плотницкой бригаде, а нарядчик отвёл меня от развода и со внезапным уважением сказал: “Ты знаешь, по распоряжению министра внутренних дел…”

Я обомлел. Ушёл развод, а придурки в зоне меня окружили. Одни говорили: “навешивать будут новый срок”, другие говорили: “на освобождение”. Но все сходились в том, что не миновать мне министра Круглова (с 29 декабря 1945 г. – нарком, затем министр внутренних дел СССР. – В. Р.). И я тоже зашатался между новым сроком и освобождением. Я забыл совсем, что полгода назад в наш лагерь приехал какой-то тип и давал заполнять учётные карточки ГУЛАГа (после войны эту работу начали по ближайшим лагерям, но кончили вряд ли). Важнейшая графа там была “специальность”. И чтоб цену себе набить, писали зэки самые золотые гулаговские специальности: “парикмахер”, “портной”, “кладовщик”, “пекарь”. А я прищурился и написал: “ядерный физик”. Ядерным физиком я отроду не был, только до войны слушал что-то в университете, названия атомных частиц и параметров знал – и решился так написать (А. С. окончил физико-математический факультет Ростовского государственного университета. – В. Р.). Был год 1946, атомная бомба была нужна позарез. Но я сам той карточке значения не придал, забыл.

Это – глухая, совершенно недостоверная, никем не подтверждённая легенда, которую нет-нет да и услышишь в лагерях: что где-то в этом же Архипелаге есть крохотные Райские острова. Никто их не видел, никто там не был, а кто был – молчит, не высказывается. На тех островах, говорят, текут молочные реки в кисельных берегах, ниже как сметаной и яйцами там не кормят; там чистенько, говорят, всегда тепло, работа умственная и сто раз секретная.

И вот на те-то Райские острова (в арестантском просторечии – шарашки)

я на полсрока и попал. Им-то я и обязан, что остался жив, в лагерях бы мне весь срок ни за что не выжить»[3].

Меньше полугода, с сентября 1946 по февраль 1947 г., А. С. держат на шарашке в г. Щербакове (Рыбинске), три месяца, с марта по июнь 1947 г., – в Загорске (Сергиевом Посаде). Наконец почти три года, с 9 июля 1947 по 19 мая 1950 г., – на северной окраине Москвы, в Марфинской шарашке.

По документам – это спецтюрьма № 16 МВД, преобразованная в 1948 г. в спецтюрьму № 1 МГБ. «Пребывание на шарашке, – говорит писатель в интервью Даниэлю Рондо для парижской газеты «Либерасьон» 1 ноября 1983 г., – дало “Круг первый”»[4].

Роман задуман ещё в Марфине. Начат в сентябре 1955 г. в ауле Кок-Терек (на юге Казахстана), куда на переходе от зимы к весне 1953 г., по истечении лагерного срока, А. С. был сослан «навечно», так как обвинялся не только в антисоветской агитации (58–10), но и в попытке создания антисоветской организации (58–11). «Когда сам пережил и видел – задача бывает не в том, чтобы увидеть, угадать, а в том, чтобы отбиться от лишнего материала, – делился автор со студентами-славистами в Цюрихском университете 20 февраля 1975 г. – Вот когда я писал “Круг первый”, так задача была только… ну как будто лезут со всех сторон ко мне все эти факты, лица, случаи, реплики, кто что говорит, все наши, кто со мной на шарашке сидел, только отбиваешься: этого не надо, не надо, не надо, не влезает уже в главу, – такое обилие материала»[5]. Работа над романом продолжена в деревне Мильцево Владимирской области, где А. С. жил после того, как ссылку сняли со всей 58-й статьи, с конца августа 1956 по 12 июня 1957 г., преподавая математику в средней школе в соседнем посёлке Мезиновском.