В лабиринтах судьбы

Сергей молчал, затрудняясь ответить. Отчасти он был согласен со своей спутницей. В мыслях тут же пролетели все годы его собственного одиночества. Действительно, если бы не работа, которая занимала у него большую часть времени, то неизвестно, как бы воспринималось им это одиночество. И насчёт мимолётных встреч Габриэле была права на все сто. Они приносили Сергею лишь физическое облегчение, оставляя в душе всё ту же неисчезающую пустоту. Тяготение к противоположному полу у мужчин, наверно, выражено более ярко, чем оно проявляется у женщин. Поэтому и мимолётная близость воспринимается мужчиной как необходимая потребность, как утоление некоего голода.

— А вы женат? — спросила Габриэле после длительного молчания.

— Нет, я одинок, как и вы. Вот уже более двадцати лет.

— У вас есть дети?

— Двое. Дочь и сын. Они взрослые и у них своя жизнь.

Они обошли весь посёлок и вернулись в отель.

— Ну, вот мы и пришли. Спасибо за прогулку, — бодрым голосом произнёс Сергей. — В каком номере мне сегодня предстоит коротать ночь? В том же самом, что в прошлый раз?

Габриэле развернулась лицом к нему, их глаза встретились. Она долго смотрела пронзительным гипнотизирующим взглядом, будто читала потаённые мысли Сергея. Потом, очевидно, приняв для себя какое-то нелёгкое решение, произнесла завораживающим полушёпотом:

— Сам Бог подарил нам эту ночь…

Внутри Сергея словно что-то дрогнуло от этих слов, по телу прокатилась горячая волна, а сознание словно притупилось. Габриэле взяла Сергея за руку и повела на второй этаж. Там, в конце коридора, располагалась её комната. Он шёл за ней, как телок на верёвочке.

Ночь с Габриэле была бурной и казалась бесконечной. Пожар в её истосковавшемся теле бушевал жарким огнём и не желал утихать ни на минуту. Она ласкала Сергея с какой-то жадной торопливостью, поражая своим раскрепощением, словно боялась скоротечности ночи, которой ей может не хватить. Устоять перед её страстными натисками и фантастическими порывами было невозможно. Тело Сергея, точно оживший вулкан, раз за разом содрогалось в сладостных конвульсиях, выбрасывая из жерла порции горячей лавы…

Только под утро, когда рассвет робкими бликами начал разливаться по комнате, она затихла, положила свою голову ему на грудь и прикрыла веки. Так, в полном молчании, они пролежали не менее четверти часа.

— Спасибо тебе, доктор, — произнесла Габриэле шёпотом, первой нарушив царящую в номере тишину. Она обхватила голову Сергея всё ещё горячими ладонями и нежно поцеловала в губы. Потом поднялась и отправилась в душ. Минут через десять послышался звук захлопнувшейся входной двери. Жигарёв остался в комнате один. Лежал, не шевелясь, размышлял.

Что это было? Блажь, затмение, гипноз, происки сатаны, или очередной кураж в подражание Джеймсу Бонду? Почему он сейчас лежит, не в силах даже пошевелиться, и чувствует себя так, будто всю ночь бегал в горах от душманов, неотвязно севших ему на хвост? Было непонятно, что заставило его так исступлённо, как никогда ещё в своей жизни, держать в объятиях эту женщину? Неужели любовные фантазии Габриэле, наполненные развратом, всецело захватили его и понесли по безумному руслу неудержимой страсти? Или же взяло верх давнее любопытство: на что способен мужчина в атмосфере откровенной близости, когда между ним и женщиной отсутствует скованность и стеснительность, когда исполнению любой заоблачной фантазии не мешают нравственные границы? Ведь все женщины, с которыми он встречался раньше, не обладали такой беспредельной смелостью и неземной страстью, которая исходила от Габриэле. Сергей задумался, размышляя о причинах, по которым, вероятно, эта женщина предпочитала жить в одиночестве. Рутинный супружеский долг, который исполнял её муж, и который, судя по всему, длился недолго, не способен был принести женщине полного счастья. Её душа нуждалась во взрыве неописуемых эмоций, ей нужен был яркий всплеск, который бы наполнял её радостью и счастьем каждый день. Признаться мужу в порочной своей страсти она, скорее всего, не отважилась, и приняла решение расстаться с ним. Её неуёмный темперамент требовал мужчину-супермена, самца, как отзывался о Сергее его друг. Такого «доктора» она стала присматривать в своём отеле, так ей было проще реализовывать потаённые страсти, не опасаясь осуждений. Одним из таких «докторов» оказался Жигарёв.

Через час он покинул комнату и спустился в ресторан. Габриэле неторопливо хлопотала на кухне. Увидев Сергея, замерла, на её лице выступил румянец.

— Гутен морген, — поздоровался Сергей и прошёл к столу, где его ждал завтрак. Он повёл себя так, словно между ними ничего не произошло.

— Гутен морген, — запоздало ответила Габриэле, не сходя с места. В её глазах не было того загадочного блеска, который заметил Жигарёв при первой встрече. Лицо женщины показалось ему печальным и каким-то безжизненным.

«Что это с ней? — подумал Сергей с недоумением. — Неужели обиделась на меня? Но за что? Ведь я исполнял все её прихоти. Стоп! Может, она просто влюбилась в меня?»