В лабиринте секретных служб

Ивонне попросила Томаса принести к ней в комнату инструкцию по пользованию передатчиком. С брошюрой на английском языке Томас постучал в дверь. Он очень устал, ему было грустно. Он, не переставая думал о Шанталь.

— Секундочку, — послышался голос Ивонне по ту сторону двери.

Томас подумал, что она раздета и накинет сейчас на себя что-нибудь.

— Теперь вы можете войти, мой капитан!

Томас открыл дверь. Он ошибся, полагая, что Ивонне после его стука в дверь оденется, наоборот, за это время она разделась и теперь стояла перед ним в маленькой, жарко натопленной комнате в том виде, в каком ее создал бог. «Этого еще не хватало, — подумал Томас. — Сначала она подозревала меня. Теперь поверила и хочет это доказать. Нет, нет, я просто не могу. Шанталь, моя любимая Шанталь…» Он положил брошюру на комод, покраснел, как школьник, и, сухо извинившись, вышел из комнаты. Ивонне стояла без движения, губы дрожали, она сжимала кулаки. Ее чувства круто изменились. «Дерьмовая собака, паршивая, холодная английская свинья. Ты мне ответишь», — мысленно проговорила она. Женщина, готовая к любви, превратилась в смертельного врага. Утром Ивонне исчезла, никто из мужчин не знал куда. В ее комнате нашли записку: «Уехала в Клермон-Ферран. Ивонне».

В честь отъезда Томаса был дан ужин. Во время ужина Томас предложил профессору основать специальный центр по изготовлению фальшивых документов.

— Вы должны научиться делать безупречные документы, — сказал он. — У вас есть ведь в муниципалитете свои люди, не правда ли? Нужно, чтобы все соответствовало: удостоверение личности, военный билет, солдатская книжка, продовольственные карточки, карточки уплаты налогов. Все должно быть выписано на одно имя. На это же имя в муниципалитете должны быть и регистрационные карточки.

Это предложение было вызвано тем, что немцы очень близко находились от гор. Через некоторое время лавина так называемых «настоящих» фальшивых документов затопила Францию. Было спасено много человеческих жизней.

Перед рассветом 4 апреля 1943 года на маленькой поляне, на которую 18 часов назад прыгнул с парашютом Томас, приземлился самолет королевских ВВС. Пилот в форме английского летчика находился в кабине. Он был из Лейпцига. Германский абвер подобрал его как владеющего английским языком. Правда, с саксонским акцентом. Он мало говорил, главным образом, отдавал воинскую честь, и — что заставило кровь Томаса кинуться в голову — пилот прикладывал правую руку внутренней стороной ладони к себе, а не наружу, как принято в британской армии. Казалось, ни один из новых французских друзей Томаса этого не заметил. Начались рукопожатия, объятия, поцелуи и добрые пожелания. «Всего доброго», — кричали мужчины, когда Томас забрался в кабину, проклиная пилота Люфтваффе. Он посмотрел вниз. На опушке стояла, как изваяние, Ивонне, засунув руки в карманы. Томас помахал ей, она не ответила, помахал еще раз, она не пошевелилась. Он понял, что эта женщина не простила его. И очень долго не простит!