В лапах страха

То, что все эти годы периодически происходило с Мариной, когда она, ни с того ни с сего, становилась раздражительной и никуда не выходила из дому кроме работы. А если и выходила, то окружающим лучше было держаться подальше, дабы не напороться на какую-нибудь свежевыделанную «любезность». В такие дни Марина переставала носить белое и обтягивающее, замыкалась в себе и подолгу валялась на диване в позе эмбриона, не в силах улыбнуться, оказывая внимание лишь стиснутой в дрожащих объятиях подушке. Даже Глеб в открытую побаивался своей пассии, предпочитая отлёживаться на диване в гостиной. Он становился каким-то мягким и хлипким, словно фрагмент оброненного на пол студня, который при желании очень легко размазать ногами об линолеум. Но Марина почему-то этим никогда не пользовалась…

Поначалу Светка не понимала, что именно происходит с Мариной — ей казалось, это простое недомогание. Однако после появления Интернета и кабельного — тайный занавес резко поднялся, отчего на смену непониманию пришло ожидание.

«И вот, дождалась».

Сегодня предки выглядели как-то по-особенному: сонно, точно пересытившиеся мухи, не способные даже нормально жужжать. Сначала одна Марина в томном ожидании Глеба. Затем уже вместе, лениво шпыняя ни в чём не повинного зверя, только оттого, что так надо…

«Теперь, вот, за ужином, молча выслушивают мои идиотскии истории… А что если они обо всём догадываются?! Или просто я ещё не так далеко зашла?»

Светка, для уверенности, вздохнула и продолжила пугать, опасаясь в конец себя выдать.

«Глеб, скорее всего, ничего не заметит, а вот на счёт Марины есть основания сомневаться. Тем более что и запасы её «Always» попали под неминуемое сокращение».

— Так вот, если взрослых ещё удалось по частям собрать, то от мелкого вообще ничего не осталось, — Светка выжидательно посмотрела на застывшую вилку Марины и быстро закончила: — Все говорят — целиком проглотил. А мне, вот, кажется, что закопал где-нибудь про запас.

— Да замолчишь ты или нет, паршивка! — Марина схватила со спинки стула полотенце и попыталась огреть им дочь.

Светка увернулась.

— Ма, чего она пугает! — заныл Юрка; губы малыша дрожали, но по внешнему виду было не понять: действительно ему страшно или просто притворяется, чтобы сестре ещё больше влетело.

— А чего такого? — Светка отскочила, но хлопок полотенцем перед носом ей явно не понравился. — Как будто я всё это выдумала! Что в школе услышала — то и говорю!

— А другого места ты для этого не нашла! — Марина осела на стул, швырнула вилку в тарелку.

От звона Умка навострил уши, с явным любопытством изогнул шею, стараясь охватить взором спорящих. Не вышло, и он недовольно заскулил. Вот так всегда — всё самое интересное происходит без его участия. Обидно, но ничего не поделаешь: видимо его пока не считают полноправным членом семьи, которого можно посветить во все свои секреты, — нужно время.

Умка с присвистом вздохнул, принялся старательно облизывать газету.

— А ты чего молчишь? — Марина накинулась на мужа, словно тот был всему виной. — Так и будешь закрывать глаза на все её выходки?

Глеб медленно отодвинул тарелку, посмотрел в глаза дочери.

— Света, не время сейчас сцены закатывать. Завтра — всё что угодно. Но только не сегодня. Прошу тебя.

Девочка разинула рот и, ничего не понимая, осела на спешно покинутый табурет.

— Ты чего это?..

— Да, действительно, у тебя всё с головой в порядке? — возмутилась Марина. — «Всё что угодно» — это что же?

— Марина…

— Да я уже тридцать лет Марина! А если тебе всё равно, так и скажи! Нечего из меня дуру делать!

«Точно не тридцать. Врёшь! Больше. Много больше! Просто не старишься, как… ведьма?..»

Глеб вздрогнул: чьи это мысли?

— Ты не понимаешь…

— Ага, дело оказывается всё же во мне. А я-то, дура, никак не соображу!

— Хватит орать! — воскликнула Светка и тут же сжалась в комок, боязливо посматривая на осёкшуюся Марину.

— Ты чего на маму кричишь? — подал голос Юрка.

— Значит так… — холодно произнесла Марина и скривила подбородок — хрясть!!! — а это не значило ничего хорошего.

Глеб глубоко вдохнул, облокотился о стол. Странно, но он как бы увидел свою физиономию со стороны: какую-то сплюснутую, отёкшую, совсем как у резиновой куклы, с рваными провалами на месте глазниц, через которые уже давным-давно вытекло всё человечное, родительское, отцовское. Жуткая маска пугала своим естеством, медленно раскачиваясь на бряцающих цепях, продетых сквозь мочки ушей.

Глеб сглотнул: ну и жуть, неужели таким его видят все домочадцы?

— Значит так, — сказала Марина, силясь совладать с детонированными эмоциями. — Марш в ванную — и чтобы через пять минут была, как нормальный человек! А то развела на лице не пойми что, как… — Её голос сорвался.

— Шлюха? — усмехнулась Светка.

Марина дёрнулась, но сумела усидеть; в данный момент она спешно раскапывала в душе могилу, чтобы навсегда закопать в ней такое понятие, как «дочь».

— Ты… Ты… Повтори, что ты только что сказала… — Маринины веки дрожали, а пальцы мяли друг друга, порождая старческий суставный хруст.