В ледяных просторах

С «папашей» же случилось несчастие. Прикрывая отступление, он пятился задом. На пути попалась узкая трещина, которую стадо переползло без затруднений, но старик, очевидно, по привычному ощущению, принял ее за край льда и, спустив туда задние ласты, соскользнул. Он скоро понял ошибку и, глубоко вонзив в лед могучие бивни, пытался освободиться. Но — поздно. Тяжелая туша уже ушла в трещину и заклинилась там. Старый морж в отчаянии ревел и бил клыками в края, осколки льда фонтанами сыпались вокруг. Спасенья не было. Каждое движение только глубже втискивало тело в гладкую расселину льда. Один из нас пристрелил несчастного.

С большими трудами погрузив одного из моржей на баркас, мы, под вечер вернулись на судно.

Глава тринадцатая

…Ее сковали грусть без края

И синий лед, и белый снег…Н. Гумилев

На следующий день, — только собрались погрузить убитых моржей — поднялся сильный ветер; пришлось положить оба якоря и вытравить побольше цепи. Береговой ветер сразу сменился штормом с южной стороны; на горизонте черкнули белой полоской льды, всегда страшные для корабля, стоящего у открытого берега. Корабль Лей-Смита «Эйра» был раздавлен при подобных обстоятельствах почти в том же месте, где стоял «Фока». Льдину с убитыми моржами береговым штормом унесло в море; из всей добычи осталось десять штук — и этот десяток пришлось убирать, торопливо сваливая в трюм: льды приближались.

Вечером 4 сентября мы подняли последнюю тушу и тотчас же снялись с якоря. Внезапно стих ветер, успокоилась узкая полоска моря, мы плыли по гладкозеркальной воде. Как-то сразу мы заметили, что тишина сгустилась, что нет больше чаек, улетели на юг последние кайры, даже моржи куда-то исчезли. Когда «Фока» поровнялся с памятником погибшим в экспедиции Абруццкого, Седов приказал всех вызвать наверх.

— На кормовой флаг, — раздалась его команда.

— Есть на кормовом!

— Приспустить кормовой!

— Есть! — донесся голос. Русский флаг приспустился в честь погибших итальянцев, с борта раз за разом понесся пушечный салют. Все стояли с обнаженными головами.

Обогнув западный мысок о. Нортбрука, мы повернули на север. Пролив Мирса был чист.

Что за мертвые земли открылись пред нами!

Нужно войти в проливы, чтоб увидать 3. Ф.-И. такой как она есть — без прикрас высоких базальтовых обрывов, венчающих уклоны южного берега. Белая, оледенелая земля. Остров Брюса невысок, а весь под льдом. Земля Александры выше, но и на ней не увидать черного пятна. Правда, что о. Нортбрук и дальше за ним кое-какие земли чуть пестрятся редкими темными пятнышками и черточками, — но так ничтожно малы они на широком горизонте!

Айсберги, постоянно встречающиеся кораблю, и цветом и формой не похожи на плавающие около Новой Земли. Здешние — матовы, пористы, невысоки, в большинстве похожи на стол, накрытый белой скатертью. Среди встретившихся этим вечером мы видели ледяные горы значительной величины. В сумерках мы разошлись с одним — длиной не менее 250 метров. Стоявшие на мостике приняли его сначала за островок, не нанесенный на карту, — только подойдя вплотную, заметили, что ледяной островок плывет.

Ночью «Фоке» пришлось остановиться в Британском канале из-за скопления льда и темноты. На рассвете с помощью сильного приливо-отливного течения мы легко одолели ледяное препятствие. С утра до полудня 5 сентября встречался лед, легко проходимый. Сейчас же после полудня мы были севернее мыса Муррея, позднее миновали С.-В. оконечность Земли Принца Джорджа. Казалось — еще немного, и 81 градус будет позади, а мы войдем в море Виктории. Увы, как раз в том месте, где мы ожидали окончания затруднений со льдами, «Фока» встретил плотный, вовсе неломанный лед. Путь на север закрыт! Британский канал в этом месте широк, не хотелось верить, что на пространстве двадцати миль не найдется ни одной лазейки на север! Мы повернули по кромке льда на восток. Нет — кромка неломанного льда, приведя нас к о. Петлица, решительно завернула на юг. Нашему капитану не хотелось сдаваться. Может быть, другие проливы свободны? Не проникнем ли на север проливом Австрия? При входе в пролив Аллена Юнга нас настигла ночь. Остановились вблизи о. Скотт-Кельти.

На палубе хлопотали с креплением канатов, началась раздача корма собакам и медведям. Механик Зандер поднялся на мостик и доложил Седову:

— Я подсчитал топливо: его не хватит на весь завтрашний день.

Седов задумался и долго молчал. Потом на мой немой вопрос сказал:

— Будем зимовать где-нибудь поблизости. Что поделаешь. Сто лишних километров до полюса!

Ранним утром шестого сентября поплыли на поиски спокойного зимовья. Недалеко нашлась бухточка острова Хукера. Подвигая судно у самого берега ее, Седов нашел подходящую глубину: ему хотелось поставить «Фоку» килем прямо на грунт, чтоб избежать необходимости откачивать воду. Тут же оказался айсберг для питьевой воды и берег свободный от льда. Седов назвал бухту — «бухтой Тихой».