В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы

Ветер дул с юго-запада, было сухо. Хороший день, чтобы обследовать значительный отрезок побережья. Мы с Джорджем вышли в 12:30, сразу после обеда. Мы взяли с собой еду в рюкзаках и ружье, без которого никак не обойтись. Две реки, питающиеся талыми водами, впадают в северо-восточную часть залива Иванова. Первую, которая находится приблизительно в полукилометре на восток от нашей хижины, перейти довольно легко. Последние два дня мы по очереди ходили к ней за питьевой водой. Следуя традиции XIX века, мы назвали ее «рекой ван Вейна» в честь нашего коммерческого директора. Вскоре мы подошли к гораздо более широкому и быстрому потоку, который, согласно нашей карте, берёт начало прямо у ледяной шапки. У него даже есть собственное название: река Снежная. В долине этой реки можно найти стволы деревьев, а дальше вглубь острова даже пузатые железные буи для рыболовных сетей или что-то в этом духе. На берегу я сорвал несколько крохотных растений для Николая. Джордж посчитал, что это хорошее место, чтобы испытать крупнокалиберные патроны Бреннеке – плод экспериментов доктора Лабутина. Мне никогда раньше не приходилось использовать такие патроны, и я решил потренироваться, выбрав в качестве мишени массивный металлический буй.

Стрелковые упражнения прошли успешно: я промахнулся сантиметров на 20, а Джордж – на 5. «Ружье бьет на 5 сантиметров ниже», – заявил он тоном, который не позволял усомниться в его снайперском искусстве. Ружье такого калибра дает мощную отдачу в плечо. Было странно видеть, как пуля рикошетирует от стального буя, и только потом слышать звук, эхом разносящийся по долине. Мы чувствовали себя как два малолетних хулигана, занимающиеся чем-то противозаконным. Вчера Джордж почистил и смазал все три ружья. Русские просто оставляли свое оружие снаружи, и два дня спустя на нём появились заметные признаки коррозии.

Затем я развернул голенища своих болотных сапог. Поскольку я выше и тяжелее Джорджа, я попробую перейти через ручей первым и нащупать брод. Я обвязал вокруг талии веревку. Успешно сделав несколько первых шагов, я вдруг почувствовал, как твердое дно уходит из-под моих ног. Я поскользнулся и, повалившись на бок, оказался в ревущей ледяной воде. Вода была повсюду. Я не чувствовал холода – я вообще ничего не чувствовал, – но поток яростно тянул меня за собой. Подтянув веревку, Джордж помог мне подняться на ноги. Через минуту, мокрый с головы до ног, я стоял, дрожа, на берегу.

«Мощно ты кувыркнулся кормой вверх», – рассмеялся Джордж.

«Очень смешно! – огрызнулся я, тяжело дыша. – Я чуть богу душу не отдал!» Я быстро высыпал всё из рюкзака и фотосумки на низкий пригорок рядом с устьем реки. Вода хлынула как из ведра. К счастью, было солнечно, так что содержимое могло высохнуть. Я больше всего беспокоился за компактную видеокамеру, которую мне дал Антон ван Мюнстер, чтобы я снимал самые важные события. Она намокла, и на части кассет я заметил капельки воды. Антон хотел поехать с нами, но Ержи его не отпустил. Он считал, что важнее снять, как будет проходить обследование останков Благохранимого дома. Надеюсь, пленки не пострадали, поскольку за последние несколько дней я успел отснять несколько интересных моментов. Полураздетый, я сидел на вершине холмика, а вокруг меня были разложены на просушку долларовые купюры. Это был наш неприкосновенный запас на случай необходимости. Его должно было хватить, чтобы оплатить вертолет до Диксона – поселка на Таймыре. Как известно, девиз Аэрофлота: «Не заплатишь – не поедешь», даже в чрезвычайных обстоятельствах. Мы в этом убедились в 1993 году. Джордж тем временем искал место, где можно перейти реку вброд.

«Ну как ты тут? – пробурчал он. – Надо смотреть на поверхность воды, чтобы понять, где можно пройти». Он больше часа ходил по реке с длинным шестом и очень осторожно нащупывал путь. После того как он с этим разобрался, мы перешли на другую сторону за 10 минут.

В 4 часа дня мы снова двинулись в путь. Мы хотели дойти до мыса Вилькицкого, где Дмитрий Кравченко в 1979 году обнаружил коническую груду камней диаметром у основания около 2 метров рядом с просевшим прямоугольным участком грунта, соответствующим по своим размерам двойному захоронению – гипотетическая могила № 2. В лежавшем перед каменным конусом медвежьем черепе было пулевое отверстие, которое, согласно Кравченко, соответствовало пуле, выпущенной из мушкета, подобного тем, которыми были вооружены люди Баренца. Для меня это место было самым обнадеживающим. К сожалению, мы сильно задержались, и я сомневался, что мы успеем пройти за остаток дня 15–20 километров. Но всё равно получилась прекрасная прогулка вдоль побережья. Слева от меня до горизонта тянулся Северный Ледовитый океан. Прибрежная полоса становилась всё уже, и в некоторых местах всего несколько метров отделяли полосу прибоя от отвесного обрыва. В конце концов мы забрались на плато в надежде разглядеть каменные знаки. Поверхность была очень ровной – плотный слой мелкой гальки. Вдалеке виднелось несколько солидных каменных глыб. Низкое солнце подчеркивало каждую неровность. Сочившаяся вода заполняла углубления в грунте, и мы обнаружили несколько низин, поросших мхом и травой. Вокруг этих «новоземельских джунглей» мы сразу же заметили следы и экскременты северных оленей, но самих животных нигде не было видно. В глубине острова виднелись черные холмы, за которыми скрывается гигантская ледяная шапка.

По дороге на мыс Марии мы встретили только одну груду камней на мысе Дриженко. Как объяснил нам Евгений, знак в виде сложенной из камней пирамиды по-русски называется «гурий». Предположительно их сооружали поморы – русские люди, жившие на побережье и промышлявшие морем. Я не думаю, что эти гурии относятся к XVI веку, в противном случае де Вейр обязательно написал бы о подобных сооружениях, как он писал о поморских крестах. С мыса Марии открывается прекрасный вид на залив Иванова с одной стороны и два Больших Оранских острова с другой. Оба острова представляют собой плоскогорья с отвесными скалистыми краями, вздымающимися прямо из темно-синих морских вод. Теперь мне совершенно очевидно, что, если плыть вдоль берега, эти острова будут видны практически из любой точки. В ярком солнечном свете серый пейзаж приобрел почти голубоватый оттенок, и кажется, что видно бесконечно далеко.

Обратная дорога от мыса Марии до нашей хижины заняла добрых три с половиной часа, мы вернулись в лагерь около 9 часов вечера. Все остальные сидели на солнышке перед хижиной. Евгений показал нам следы белого медведя, тянувшиеся вдоль берега. Вот те раз! Значит, они где-то поблизости. Но насколько свежие эти следы? Они оставлены вчера или в прошлом месяце? Определить это невозможно. Сегодня вечером мы уже не будем так беззаботно сидеть у костра.

Наши товарищи ждали нас, чтобы поужинать вместе. В последние несколько дней еду готовил Константин. За ужином мы обсудили наш поход, и Джордж предложил свой план на следующие два дня. Он решил добраться до мыса Вилькицкого. Мы можем переночевать на мысу и начать раскопки на следующий день. Евгений считает, что не стоит разбивать группу. У нас только одна рация, а без связи он не может взять на себя ответственность за безопасность людей. «Нам придется сделать две вылазки, чтобы выполнить всё намеченное, – подвел итог Джордж. – Это плохо. Но, если погода не испортится, у нас будут две отличные прогулки – просто благословение после всех этих дождей».

Остаток вечера мы провели, сидя вокруг костра. Было тепло, поскольку ветер совсем стих. Я поставил свои промокшие ботинки сушиться и вытянул голые ноги к огню. Сегодня мы должны были стоять на вахте с полуночи до 3:00. Незадолго до полуночи, когда солнце висело низко над горизонтом при ясном небе, начал образовываться иней. Джордж решил забрать череп медведя, обнаруженный нами в субботу. Погода может испортиться, и у нас не будет возможности еще раз туда сходить. Джордж ушел, но поход оказался не из легких. Через полтора часа он появился из густого тумана, очень быстро накрывшего всё вокруг. Фактор риска здесь тоже присутствовал, поскольку наши друзья белые медведи могли легко подойти незамеченными. Восход был в 2:47.