В лесах Фелиции

А у нас в городе все было наоборот. Огромная, пятидесятитысячная толпа собралась на главной площади города. Только что был развеян прах трехсот пятидесяти семи наших бойцов. К сожалению, в войне солдаты погибают, даже если этим солдатам еще не исполнилось восемнадцати лет. Церемония прощания была простая и трогательная. Я, вместе со своими ближниками и командирами гвардейцев поднялся на платформе над лесом, и развеял прах своих бойцов и еще четырёхсот тринадцати крысо-волков. Крысо-волков погибло намного больше, и еще больше было ранено, потому что в отличии от людей, они себя не берегли, и бросались в бой с первобытной яростью. Это помогло нам выиграть сражение, но при этом привело к большим потерям. Я понимал, что это неизбежно, но как же было жалко с таким трудом отобранных и выращенных воинов.

Сегодня в центре площади стоял огромный невысокий помост, на котором сейчас расположились несколько десятков помощников. Пленников было уж очень много, я опасался, что один буду с ними возится целую вечность. Вы уже догадались, о чем я, правильно, о массовом жертвоприношении. Пленников набралось больше двух тысяч Серебряных, около двух десятков золотых, и один Кристальный. Очень уж парни были злы, и буквально разорвали воина на куски. Но с остальными было полегче. Без рук и ног не убежишь, а с выбитыми зубами не откусишь себе язык. Поэтому все они сейчас послужат делу усилению моего народа. Зачем мне все это было нужно? Ну, во-первых, это действительно сделает моих людей сильнее, а во-вторых, это месть! Да-да, та самая презренная месть. Это то, что позволяет людям выплеснуть свой негатив и агрессию против неожиданного агрессора.

Еще будучи на Земле, я встречался с таким явлением, которое в личных отношениях называют «динамо», но только со стороны правительства страны. Политики отчаянно заводили народ, поднимали патриотизм, а потом после столкновения призывали «не добивать», «проявить милосердие», «русский человек добрый», и тому подобное. А народ воспринимал это как предательство, как то, что его остановили в прыжке, не дали довершить начатое. Есть один старый советский фильм[3], в котором прозвучала песня одного разбойника, которая как нельзя лучше разоблачает все рекламируемые нам правила поведения и ценности, и которые, как я надеялся не приживутся в моем новом обществе:

«Он безоружен — я всегда вооружен,

Сидел бы тихо, нет он лезет на рожон,Он хочет переспорить пистолет,Такой большой, а как дитя — интеллигент!Но он противник, лучше не бывает,Ты упадешь, а он не добивает,

Ударишь в спину и не ждешь ответ,Интеллигенту от себя спасенья нет!Не я его, так он меня — закон таков,Барашек травку ест для сытости волков,

В законах жизни исключений нет,Не я законам враг, а он — интеллигент!Интеллигент у нас в округе редкий вид,Берег бы шкуру — он под пули норовит,Мог долго жить — умрет во цвете лет,

А жаль, прекрасный человек — интеллигент!»

Не правда ли, очень напоминает отношение земной России и западных стран[4]. Так вот я ответственно заявляю, пока я жив, таких парней в моем государстве не будет. Никакой интеллигенции, демократии и либеральных ценностей. Народ имеет право на централизованное жесткое руководство, но точно также народ имеет право на месть и гордость, которое это самое руководство обязано обеспечить. И сейчас я вскарабкался на трибуну и начал свою речь:

— Братья и сестры! Враг пришел к нам! Сильный враг! Мне жаль наших товарищей! Но смерть, как и жизнь идет рука об руку, и чем больше сильных врагов к нам придет, тем сильнее мы станем!

Я посмотрел на своих людей, и они смотрели на меня. Не знаю как кто, а мне стало не по себе, ибо в их глазах горела ВЕРА! Народ молчал и ждал. И я не подвел:

— Ну, как говориться, кто к нам с чем и зачем, тот станет нашей силой и земля ему стекловатой! Начинайте ритуал!

— А-а-а-х-х!!! — прокатилось по толпе, когда на лежащих на помосте пленников опустились кинжалы.