В лесах (Книга 2, часть 3)

Ловко попал он, кинув словцо, что не на поездку ли к отцу Михаилу намекал ему писарь... Призадумался Михаил Васильич... Забота о самом себе побуждала его скорей спровадить в дальние места Алексея, чтобы он где-нибудь поблизости не проболтался, не накликал бы беды на всех затевавших тогда копать золото на Ветлуге. Хоть большой беды, пожалуй, тут и не вышло бы, а все же бы под суд упрятали...

А суд людям не на радость дан... Будь чист, как стекло, будь светел, как солнце праведное, а ступил в суд ногой, полезай в мошну рукой: судейский карман, что утиный зоб - и корму не разбирает и сытости не знает... Да то еще не беда, что на деньгу пошла; вот беда, коль судья холодным ветерком на тебя дунет... Он ведь что плотник: что захочет, то и вырубит, а закон у него, что дышло - куда захочет, туда и поворотит! Как ни быть, а Лохматого в дальни места надобно сбыть,- думал Михайло Васильич.- Какие б заминки писарь ни делал, пущу. Покаместь дело идет, лучше, как подальше будет от нас .

- Выдам бумагу,- сказал он Алексею.- По ней в городе пачпорт тотчас выправишь. Только, парень, надо обождать маленько. - А много ли ждать-то, ваше степенство? - смиренно спросил Алексей.

- Да не ближе недели,- сказал голова.

- Нельзя ль поскорей, ваше степенство? Этак мне на пароход не попасть, места лишиться могу,- просил Алексей.- Экой ты прыткой какой! - молвил Михайло Васильич.- Тебе бы вынь да положь, все бы на скорую ручку - комком да в кучку... Эдак, брат, не водится... Сам считай: послезавтра надо на сорочины, Патап Максимыч раньше трех дён не отпустит, вот тебе с нонешним да с завтрашним днем пять дён, а тут воскресенье - приказ, значит, на запоре, это шесть дён, в понедельник нефедов день, тут уж, брат, совсем невозможно.

- Отчего же так, ваше степенство, осмелюсь спросить? -робко спросил Алексей.

- А слышь, птички-то распевают!.. Слышь, как потюкивают! - сказал Михайло Васильич, любуясь на оглушавших Алексея перепелов.-Это, брат, не то, что у Патапа Максимыча заморские канарейки - от тех писк только один... Это птица расейская, значит, наша кровная...Слышь, горло-то как дерет!.. Послушать любо-дорого сердцу!.. В понедельник ихний праздник - нефедов день!.. Всю ночь в озимях пролежу, днем завалюсь отдыхать... Нет, про понедельник нечего и поминать... Во вторник приходи... через неделю, значит.

- Завтра нельзя ли, ваше степенство? - с низким поклоном умолял Алексей. Завтра, брат, тоже никак невозможно, потому что завтра весь день стану отдыхать,- сказал Михайло Васильич.- Давеча перед обедом по полю я ходил тенетнику над озимью видимо-невидимо, и мошка толчется,- улов будет богатый... Нет, завтра нельзя... Разве записку снесешь к Карпу Алексеичу, чтоб, значит, беспременно выдал тебе бумагу.

- Да разве может он без вашей подписи выдать? И казначей без вашей руки не поверит,- молвил Алексей.

- И то правда,- согласился голова,- без нашей, значит, подписи поверить казначею никак невозможно... Тенетнику-то давеча что летало!..- задумался он.Опять же мошка!.. Такого дня во все лето не бывало! Нет уж, как ни верти, придется до той недели обождать,- решительно сказал Алексею.- И рад бы радехонек...Со всяким бы моим удовольствием, да сам видишь, какое дело подошло...

- Нечего делать,- вздохнул Алексей.- Не судьба, видно, получить то место, надобно оставаться дома. - Зачем, зачем? - тревожно перебил его Михайло Васильич.- Нет, Алексеюшко, ты поезжай, поезжай, друг любезный, беспременно поезжай... Что тебе дома-то киснуть?.. Чужая сторона и ума в голове и денег в кармане прибавит.

- Справедливы ваши речи, Михайло Васильич,- сказал Алексей.- Сам теперь знаю про то... Много ли, кажется, поездил - только в город, да еще тогда по вашему приказу к отцу Михаилу, а и тут можно сказать, что глаза раскрыл.

- То-то и есть,- молвил Михайло Васильич.- Нет, как можно тебе оставаться?.. Поезжай, беспременно поезжай.

- На пароход-от не угожу, ваше степенство... Через неделю ему отваливать,сказал Алексей и, немного помолчав, стал перед святыми иконами уставные поклоны творить.

- Прощенья просим, ваше степенство. Счастливо оставаться,- вымолвил он и, низко поклонясь Михайле Васильичу, пошел вон из горницы.

Пока Алексей справлял семипоклонный начал, голова раздумывал: Оставаться ему не годится... Узнает Морковкин про Ветлугу, разом его приплетет... А этот на следствии покажет, что я посылал... Съездить, видно, завтра в приказ да выдать бумагу-то? А тенетник-от!.. А мошки-то!.. Приспичило же пострела в такое нужное время! ..

- Погоди, погоди,- громко сказал голова Алексею, когда тот взялся за дверную скобу.- Так уж и быть, ради милого дружка и сережка из ушка! Ради Патапа Максимыча по-твоему сделаю, завтра поутру побывай в приказе - приеду, обделаю... А уж это я тебе слажу все едино, что ты у меня от сердца кусок отрываешь... Тенетнику-то что, мошки-то!.. Улов-то на заре какой будет!..