В лесах (Книга 2, часть 4)

Грозны и громки были крики его, но злобой не звучали. Обряд справлял Патап Максимыч.

- Тятенька!.. Прости, Христа ради! - со слезами молила Параша.

- Я те дам Христа ради!..- кричал Патап Максимыч.- Уходом вздумали!.. Самокруткой!.. Вот тебе, вот тебе!..- и усердно зачал плеткой хлестать то дочь, то зятя любезного.

Аксинья Захаровна прибрела, Груня за ней. Как увидела Аксинья Захаровна Парашу с Васильем Борисычем, так и всплеснула руками.

- Головоньку с плеч снесли! Без ножа вы, злодеи... меня зарезали!.. Погубители вы мои!.. Срам такой на дом честной навели!.. На то ль я растила тебя, паскудная, на то ль я кормила-поила тебя!.. Взростила я, бедная, змею подколодную, вспоила, вскормила свою погубительницу!

- Мамынька!.. Прости меня, окаянную, благослови свое детище!..- голосила Прасковья Патаповна у ног матери, но и та ее отталкивала, а Патап Максимыч по-прежнему плеткой работал.

- Я те прощу!. Я те благословлю!- кричал он. Наконец, устал кричать, устал и плеткой хлестать.

- Простить, что ли, уж их, старуха? - с ясной улыбкой обратился он к Аксинье Захаровне.

- Как знаешь, кормилец,- жалобно промолвила Аксинья Захаровна.- Ты в дому голова - как ты, так и я...

- Ну, так и быть... Прощать так прощать, миловать так миловать!.. Вставайте!.. Бог вас простит,- стегнув в последний раз зятя с дочерью, сказал Патап Максимыч и бросил в сторону плетку.

Груня подбежала к божнице, взяла две иконы, одну подала Патапу Максимычу, другую Аксинье Захаровне.

Чин чином благословили новобрачных родители, потом расцеловались с ними. Перецеловались молодые и с Груней и с кумом Иваном Григорьичем. Скоро набралось людей полна горница. Радостно все поздравляли молодых с законным браком, хозяев поздравляли с зятем любезным.

- Подводу!..- во все горло крикнул Патап Максимыч.- Наспех гони, Пантелей, за Никитишной!.. Свадебный стол!.. По дороге припасов на кормы мужикам закупи.

И пошло пированье в дому у Патапа Максимыча, и пошли у него столы почетные. Соезжалося на свадьбу гостей множество. Пировали те гости неделю целую, мало показалось Патапу Максимычу, другой прихватил половину. И сколь ни бывало пиров и столов по заволжским лесам, про такие, что были на свадьбе Василья Борисыча, слыхом никто не слыхал, никто даже во снях не видал. Во всю ширь разгулялся старый тысячник и на старости лет согрешил - плясать пошел на радостях.