В лесной чаще

Львиная доля коррупции приходится на то, что ирландцы ценят больше всего: землю. Владельцы недвижимости издавна дружат с политиками, и ни одна сделка не обходится без коричневых конвертов, сложной перекройки земельных участков и банковских операций через офшорные счета. Было бы настоящим чудом, если бы строительство дороги в Нокнари обошлось без некоторых «дружеских услуг». В таком случае Редмонд О'Нил вряд ли мог бы о них не знать и уж тем более не стал бы сообщать полиции.

— Нет, — быстро и твердо ответил Сэм. — Никаких проблем.

Вид у нас с Кэсси был скептический, поэтому он посмотрел на нас и рассмеялся.

— Послушайте, ребята, я знаю его всю жизнь. После приезда в Дублин я два года жил у них дома. Мой дядя — сама честность. Он сделает все, чтобы нам помочь.

— Отлично, — кивнула Кэсси и вернулась к графику. — Ужинаем у меня. Приезжайте к восьми, обменяемся новостями.

Она нашла в уголке доски свободное место и нарисовала Сэму, как к ней проехать.

Когда мы закончили обустраивать оперативный штаб, прибыли помощники. О'Келли выделил нам человек тридцать, и это были лучшие копы: молодые, перспективные, чисто выбритые, одетые с иголочки, одинаково способные работать как группами, так и поодиночке. Они двигали стулья, доставали блокноты и обменивались шутками, хлопая друг друга по плечу и выбирая себе место, словно школьники в первый день учебы. Кэсси, Сэм и я улыбались, пожимали им руки и благодарили за приезд. Двоих я узнал — смуглого неразговорчивого парня из Майро по имени Суини и жителя Корка, О'Коннора, или О'Гормана, или как-то там еще, грузного толстяка без шеи, который компенсировал неприятную необходимость подчиняться дублинцам тем, что туманно, но с явным превосходством прохаживался насчет гэльского футбола. Среди других многие были мне знакомы, но я забывал их фамилии сразу после рукопожатия, а лица сливались в одну смутную, глазастую и пугающую массу.

Я всегда любил тот момент в начале следствия, когда наступает пауза перед первым брифингом. В комнате слышен гул и говор, как в театре перед поднятием занавеса, когда оркестр в «яме» настраивает инструменты, а танцоры напоследок разминаются за сценой, готовые в любой момент сбросить теплые накидки и начать игру. Правда, делом подобного уровня я занимался впервые и немного нервничал. Зал был набит людьми, атмосфера наэлектризована, все разглядывали нас с любопытством. Когда я мальчиком на побегушках молил Бога попасть в дело вроде этого, то смотрел на детективов иначе: жадно, благоговейно, чуть не лопаясь от восторга. А у этих парней — большинство из них были старше меня — вид был спокойный и почти оценивающий. Мне никогда не нравилось находиться в центре внимания.

О'Келли хлопнул дверью, и шум мгновенно стих.

— Привет, ребята, — произнес он среди наступившего молчания. — Мы начинаем операцию «Весталка». Кто-нибудь знает, что это такое?

Начальство всегда придумывает условные названия для новых дел. Они меняются от банальных до мудреных и весьма причудливых. Очевидно, образ мертвой девочки на древнем алтаре вызвал у кого-то исторические ассоциации.

— Принесенная в жертву девственница, — ответил я.

— Жрица, — добавила Кэсси.

— Господи Иисусе! — крикнул О'Келли. — Они что, хотят заставить говорить про секту? Какой умник это придумал?

Кэсси вкратце описала суть дела, вскользь коснувшись событий 1984 года, чтобы проверить эту версию на досуге, и мы объяснили, что нужно нам: обойти и опросить жителей поселка, организовать «горячую линию», составить список сексуальных преступников по соседству с Нокнари, проверить вместе с британскими копами морские порты и аэропорты и выяснить, не было ли в последнее время подозрительных пассажиров, выезжавших из Ирландии, раздобыть медицинскую карту и школьные бумаги Кэти и узнать все о прошлом Девлинов. Помощники с энтузиазмом взялись за дело, а мы с Кэсси и Сэмом отправились за новостями к Куперу.

Обычно мы не присутствуем на вскрытиях. Это обязаны делать те, кто выезжал на место преступления, чтобы подтвердить идентичность трупа. Иногда в морге путают бирки и детектив с изумлением узнает, что жертва умерла от рака печени, но чаще всего мы просто знакомимся с полученными данными и просматриваем фото. Однако по традиции отдела каждый детектив, в первый раз расследуя убийство, должен побывать на аутопсии. Якобы это помогает ему осознать серьезность новой работы, хотя совершенно ясно: речь идет об обряде посвящения, столь же грубом и суровом, как у дикарей. Я знаю одного отличного детектива, которого до сих пор зовут Арклом,[7] потому что пятнадцать лет назад он с космической скоростью выскочил из морга, когда патологоанатом извлек из черепа мозг.