В ловушке. Трудно отпускает Антарктида. Белое проклятие

Гаранин засмеялся.

– Не по-христиански, но именно так.

– Я тоже самому себе противен, – признался Семёнов. – Ну, сколько этот блок весит, килограммов сорок? А руки до сих пор дрожат.

– Похныкали друг другу в жилетку, и вроде полегчало. – Гаранин встал. – Ну, давай.

За полчаса работы сняли и запаковали в мешки четыре блока передатчика.

– Остается «Русалка». – Семёнов с нежностью погладил приемник. – Потерпи, подружка, скоро тоже погреешься.

– Твой-то приемник где? – спохватился Гаранин. – Послушаем, как в Мирном люди живут, – в порядке культурною отдыха?

Семёнов принес из холла чемодан, достал небольшой приемник на батарейном питании и настроился на Мирный. Пошла морзянка

– С Беловым работают. – Семёнов прислушался и предупредительно поднял руку – Тише…

Он замолчал и прильнул к приемнику.

– В Мирном начинается пурга. Видимость резко ухудшилась…

– Ну? – Гаранин придвинулся.

– На Молодежной второй день метет, видимость ноль, – не отрываясь от приемника, расшифровывал морзянку Семёнов. – Белова может принять австралийская станция Моусон… Это запасной вариант… Белов решил пробиваться в Мирный…

– Идут, выключай, – сказал Гаранин. Ребятам пока рассказывать на стоит.

Семёнов выключил приемник. Из кают-компании послышались голоса.

– На место, «Русалочка». – Семёнов с натугой вытащил блок рабочих каскадов.

В радиорубку быстро вошли Бармин и Дугин. Они тяжело дышали. Дугин сдвинул подшлемник на подбородок, снял рукавицы, сгреб со стола иней и протер сухие губы.

– Что случилось? – спросил Семёнов, сдерживая неожиданно возникшее чувство тревоги.

– Беда, Николаич, – выдохнул Дугин.

– Филатов? – Семёнов похолодел. – Где он?

– В порядке Веня, – успокоил Бармин. – Дизеля…

– Что дизеля?

– Разморожены. – Голос Дугина дрогнул. – Беда, Николаич…

– Фу ты, напугал. – Семёнов улыбнулся, быстро взглянул на Гаранина. – Пошли, Андрей.

В ловушке

Дугин сказал правду: оба дизеля вышли из строя.

Это была катастрофа – без дизелей на Востоке делать нечего. Дизель-генератор дает электроэнергию и тепло, в которых Восток нуждается больше, чем любое другое жилье на свете. Без электричества безмолвна рация, гаснут экраны локаторов, бесполезной рухлядью становится научное оборудование. Ну, а без тепла на Востоке можно продержаться недолго: в полярную ночь – не больше часа, в полярный день – несколько суток. А потом лютый холод скует, свалит, убьет все живое.

Нет дизелей – прощай, Восток!

Все эти мысли мелькали в голове Семёнова, когда он осматривал следы катастрофы. Две тоненькие, еле заметные трещины, а превратили оба дизеля в груду никому не нужного металлического лома. На первом треснула головка блока цилиндров, на втором – корпус.

Оба в утиль!

Не слили воду из системы охлаждения? Кто консервировал дизели в прошлом году? Лихачев был механиком!.. Нет, быть такого не может, чтобы Степан Лихачев не слил воду. Наверняка дело в другом: просто образовалась воздушная пробка, и часть воды не вышла из системы… Да еще конденсат… вот и получилось скопление влаги… Да, наверное, так, только так. А зимой, когда морозы перевалили за восемьдесят, эта беспризорная, обманом оставшаяся вода и разорвала стальные тела дизелей.

Все. Нет дизелей – прощай, Восток!

Семёнов крепко сжал челюсти, чтобы не застонать. «Ты мне станцию оживи, чтобы задышала и запела…» – напутствовал Свешников. Оживил! Веруню обидел, Андрея, ребят сорвал, потащил на край света – для чего? Два самолета, двадцать человек летчиков и механиков «Обь» доставила за пятнадцать тысяч километров – зачем?

Доложить о том, что из-за двух никчемных трещин наука еще на год останется без Востока!

– Садись, братва, закуривай, – услышал Семёнов голос Филатова. – Отзимовали.

В этих словах были насмешка и вызов. Что ж, справедливое, хотя и жестокое обвинение. Банкрот остается банкротом, вне зависимости от причин, которые привели его к разорению. Победителя не судят, проигравшего презирают – таков суровый закон жизни. О том, что дизели разморожены, он, Семёнов, знать не мог. Но в том, что станция Восток не оживет, виновен будет он и больше никто. И по большому счету это правильно.

Семёнов обернулся. Люди молчали, лишь Гаранин взглядом споим говорил, умолял: «Думай, Сергей, думай. Я, к сожалению, в этих игрушках не понимаю, думай за нас обоих!»

– Что предлагаешь, Женя? – спросил Семёнов.

– Не знаю, Сергей Николаич.

– Ты, Филатов?

– Вызывать обратно самолет и лететь в Мирный за новыми дизелями! – выпалил Филатов.

Семёнов снова склонился к дизелям. Вспомнил забавную присказку Георгия Степаныча: «Не тушуйтесь, ребятки, у меня есть сорок тысяч американских способов выхода из любого положения!» И находил! Но перед этими жалкими трещинками и сам Степаныч спасовал бы. Ничем их не заклеишь, но замажешь, даже сваркабудь у них сварочный аппарат – здесь бесполезна.

Подошел Гаранин.

– Влипли, Андрюха… – тихо проговорил Семёнов.

– Не впервой мы в таких переделках, Сережа.

– В такой – впервой…

– А шурф? – улыбнулся Гаранин – Ищи лопату, Сережа, ищи лопату!

– Нет ее здесь, Андрей, и не может быть.

– Найдешь! Ищи и найдешь!

– Спасибо.