В ловушке у монстра

Как? Что? Почему? Думать над этими вопросами у меня не было времени. Я, заёрзав, мысленно приказала верёвке, что обвивала моё тело, развязаться, но она не послушалась. Присутствие Игоря или отца я не чувствовала, из чего сделала вывод, в данную минуту магия не работает. Что обидно! Неизвестно, когда время потечёт вновь, а я сижу связанная на стуле и ничего не могу поделать.

Изо всех сил старалась вырваться, но единственное, чего добилась — упала вместе со стулом на пол. Но и тут я не потеряла надежду, отталкивалась ногами и как гусеница ползла в сторону Яматова.

Топот маленьких лапок привлёк внимание.

— Блестяшка, — обрадовалась я, — давай, девочка, на тебя вся надежда, перегрызи верёвку.

Сообразительная ящерка вмиг догадалась, что от неё требуется и, изредка царапая мою кожу острыми клыками, кусала верёвку.

— Умница, — сбрасывая путы, вскочила я на ноги.

Пуля, что предназначалась отцу, не успела проделать и половину пути, и я просто сбила её. А вот с пулей, выпущенной в Диму, дело обстояло сложнее, она достигла цели и находилась в теле Яматова, хоть и вошла неглубоко.

Было безумно жаль ковыряться в груди любимого лезвием для вскрытия писем, но в любую секунду Глеб мог ожить и продолжить кровавое дело. Пистолет я у него, конечно, забрала и хорошенько стукнула тяжёлым лотком для бумаг по голове, но кто знает, какие у него ещё имеются козыри в рукаве.

Выцарапав пулю из Яматова, выдохнула, теперь, даже если время вновь потечёт, Дима, по крайне мере, останется жив. С браслетами дело обстояло куда сложнее. Казалось, они легко должны были сниматься с запястья, по диаметру гораздо шире, чем рука. Но как я не дёргала, браслеты оставались на месте.

«Маг должен добровольно надеть на себя браслеты», — вспомнила я слова Глеба, и в голову пришла мысль, что и снять их может лишь сам маг.

Хоть и предполагала, что комнату вновь может озарить вспышка яркого света, но всё равно не успела вовремя зажмуриться, и она меня ослепила.

Когда подняла голову и раскрыла глаза, Глеб держался одной рукой за голову, не зря я его лотком огрела, а другой пытался выстрелить. Но пистолет-то я из его руки выбила, поэтому ничегошеньки не происходило.

Бросила взгляд на Диму с отцом. Мужчины выглядели довольными, и у их ног валялись браслеты.

— Что произошло?! — взвыл Глеб, а потом уставился на меня. — Это ты, сучка, сотворила, да? Ты остановила время. Как? Почему?

— Глеб, — довольно спокойно обратился Яматов к бывшему союзнику, — ты прожил жизнь подло, как мразь, на твоих руках кровь ребёнка, так проведи же последние минуты на этом свете с достоинством. Не истери и не вой. Прими смерть как мужчина.

— Нет, — попятился назад Глеб. — Я так не закончу. Яматов, это не в твоих правилах. Ты меня не тронешь. Запрёшь куда-нибудь под замок, это да, но не убьёшь.

— Игорь, — покосился Дима на отца. — Уведи Машу.

Глеб не послушал Яматова. Когда мы с Игорем вышли из гостиной, оттуда послышались мольбы, жалобный плачь, а потом Глеб завизжал, как поросёнок на бойне.

Игорь отвёл меня в спальню, удостоверился, что со мной всё в порядке и сказал:

— Маша, тебе придётся посидеть ещё одной, мне надо помочь Дмитрию избавиться от останков.

Кивнула и не выходила из комнаты вплоть до того момента, как в квартире не хлопнула входная дверь. Оглядев гостиную, я не нашла ни единого признака, что недавно тут развернулась трагедия. Мои мужчины всё чисто убрали и расставили по местам.

Яматов с отцом вернулись ближе к ночи, я не стала выходить их встречать, понимала, им нужен душ и время остыть.

Когда в дверь комнаты тихонечко постучали, я стояла у окна и вглядывалась в огни ночного города.

— Я не сплю, можешь войти.

Мне не надо было оборачиваться, уверена, в комнату зашёл Дима, и не потому, что чувствовала его как мага. Он стучался по особенному, звук шагов мне был до боли знаком, и запах любимого мужчины не перепутаю ни с каким другим.

Мы с Яматовым оба стояли у окна и молчали. Наши тела соприкасались только плечами. Дима, видимо, подбирал слова, которые хотел сказать, а мне слова не нужны, я уже точно знаю с кем и как проживу жизнь.

— Мария, понимаю, трудно поверить, но я прогнал тебя исключительно для того, чтобы ты осталась жива. Рядом со мной постоянно крутилось слишком много магов, мы бы постоянно жили в страхе и оборонялись. И рано или поздно чья-нибудь попытка открыть твой дар через сожжение удалась бы. Я не мог допустить твоей гибели. И ту жестокую фразу, что без дара ты мне не нужна, намеренно сказал, чтобы она тебя ранила и желательно больно. В этом случае ты бы легче меня забыла, не ждала бы, что я передумаю и вернусь, а жила дальше.

Мне безумно хотелось прижаться к Яматову, обнять, поцеловать, но он мне так редко говорил, что у него на душе, и никогда не рассказывал о чувствах, что язык не поворачивался остановить его речь, и я просто молчала.

— Машенька, я тебя всем сердцем люблю, никого нет дороже. Даже если прогонишь, я никогда не уйду из твоей жизни, и неважно, сколько лет потрачу, доказывая, что мне нужна только ты и твой дар тут совсем не причём.