В. Маяковский в воспоминаниях современников

Основная часть материалов разместилась в зале, где стоял длинный стол. Мы оставили на столе большой глобус и вокруг него разложили альбомы с материалами поездок Маяковского по нашей стране и за границу. Значительную часть материалов пришлось перевести в парткабинет. Там разместились книги Маяковского. Я, было, хотел использовать папку портретов советских писателей, которая имелась в парткабинете, распределив их вокруг нескольких номеров "Лефа" со статьями: "В кого вгрызается Леф?", "Кого предостерегает Леф?", но Маяковский возразил:

– Это устарело, не те портреты, не то время.

"Окна РОСТА" мы поместили в окнах самого зала, за стеклом, как они выставлялись при "выходе в свет", только "лицом" в зал, а не на улицу. Это "доходило", и Маяковский не возражал.

Производственный лозунг мы показали так, как он висел в литейном цехе одного из московских заводов. Нам помогли в этом молодые рабочие этого завода, вступившие в Бригаду. Они принесли несколько плакатов и объявлений, повешенных в цехе вокруг производственного лозунга Маяковского:

Не опаздывай

ни на минуту.

Злостных

вон!

Минуты сложатся –

убытку миллион.

Ко всем этим материалам мы дали надпись: "ЛИТЦЕХ". Надпись Маяковскому понравилась.

Двадцать пятого марта на выставке состоялся большой вечер, посвященный Маяковскому. Его организовали "Комсомольская правда" и Бригада Маяковского. В зале, рассчитанном на пятьсот – шестьсот человек, было полно. На сцене разместился президиум: представители Дома комсомола, редакции "Комсомольской правды", Бригады Маяковского – всего около десяти человек. Выступление Маяковского и все другие выступления были застенографированы.

Была зачитана, одобрена и пополнена новыми предложениями резолюция, принятая 15 февраля на собрании читателей Маяковского в Клубе писателей.

Для нас и нашей работы большое значение имели сказанные тогда Маяковским слова о Бригаде: "Эта выставка вся нуждается в очень больших и серьезных комментариях. Товарищи наши из Бригады стараются эту выставку продвинуть, за что я им бесконечно благодарен, так как я считаю, что это совершенно правильно".

Последняя встреча

Последний раз я беседовал с Владимиром Владимировичем днем 9 апреля 1930 года.

Маяковский приготовил для своей выставки новые материалы, но никак не удавалось получить их. Между тем Бригада уже заканчивала пробную развеску материалов его выставки в помещении Литературного музея при Библиотеке имени В. И. Ленина.

Звоню Маяковскому:

– Владимир Владимирович! Мы заканчиваем пробную развеску. Очень нужны материалы, которые вы обещали передать нам. Кроме того, очень хотелось бы показать вам, как у нас тут все получается...

Маяковский перебивает:

– Вы откуда говорите?

– Из музея.

– Можно приехать к вам сейчас?

– Конечно.

– Адрес?

– Улица Маркса и Энгельса, дом восемнадцать. Это в здании, где раньше висела картина Иванова "Явление Христа народу".

– Знаю. Буду у вас через пятнадцать минут.

Я не поверил в "15 минут" поэта, но он оказался абсолютно точен. Товарищи по работе попросили меня показать Маяковскому весь наш музей. В нем было четыре отдела: выставка Короленко, выставка Чехова, выставка Горького и вводный отдел. Я начал с нижнего этажа и повел его по выставке "Творческий путь В. Г. Короленко". Среди очень большого количества газетных и журнальных статей Короленко, между рукописями и книгами находилось довольно много рисунков Владимира Галактионовича.

– Художник? – удивился Маяковский.– Да и не плохой!

Статьи Короленко особенно задержали его внимание.

– О погромах. Очень хорошо написано. Настоящий публицист!

Я торопил его, мне хотелось, чтобы он получше осмотрел свою выставку. Но Маяковский не поддавался и стал рассматривать рукописи.

– А много поправок делал Короленко? Вы уверены, что это всем интересно?

Он остановился перед витриной с биографическими документами; между ними лежал школьный аттестат Короленко.

– У меня тоже где-то есть. Могу его притащить, да не стоит.

– А Короленко много снимался? Не знаете? А рисовать он учился? Хорошо рисовал!

Он хотел посмотреть выставку Горького, но я опять заторопил его наверх "к Маяковскому".

На второй этаж вела широкая, витая лестница, с площадками и с балконом наверху. Под лестницей стояли большие шкафы. Я завесил их антигерманскими лубками Маяковского 1914 года, а рядом дал для контраста грубые, шовинистические лубки о подвиге Кузьмы Крючкова.

– Откуда это у вас? – удивился Владимир Владимирович.

– Из Библиотеки,– ответил я, довольный произведенным эффектом.

– Что там еще есть?

– Да многое, Владимир Владимирович, то афишу найду, то листовку, то книгу...

Маяковский не дослушал меня.

– Военный плакат не надо вешать,– вернул он разговор к лубкам.– Я тоже был сначала за войну, а потом против.

Мы поднялись наверх.

Наш план развески был рассчитан на массового посетителя, в то время еще плохо знавшего работу Маяковского.