В. Маяковский в воспоминаниях современников

"Алексей Максимович за последнее время носится с Вл. Маяковским. Он считает его талантливейшим, крупнейшим поэтом, восхищается его стихотворением "Флейта–позвоночник". Говорит о чудовищном размахе Маяковского, о том, что у него – свое лицо. "Собственно говоря, никакого футуризма нет, а есть только Вл. Маяковский. Поэт. Большой поэт..." (цитируется по кн. Б. Бялика "О Горьком", М. 1947, стр. 224).

3 Сборник вышел в октябре 1916 г. под названием "Простое как мычание". В качестве названия была использована строка из трагедии "Владимир Маяковский" (см. Маяковский, I, 154). По свидетельству Н. Сереброва, "при отборе стихов для "Простого как мычание" Маяковский советовался с Алексеем Максимовичем и мною. По нашему совету он многое выбросил из своего первого варианта и многое добавил" (из стенограммы воспоминаний – БММ).

4 Имеются в виду сотрудничавшие в журнале "Летопись" О. М. Брик и В. Б. Шкловский.

5 О привлечении Горьким Маяковского к сотрудничеству в журнале "Летопись" имеется следующий рассказ Н. Сереброва в стенограмме его воспоминаний:

"К футуристам и вообще ко всему окружению Маяковского – и до этого и после – Горький относился критически. Но он выделял из них Владимира Владимировича и считал, что его надо обязательно вырвать из этого окружения в большую литературу и что мы сделаем полезное дело, если будем печатать Маяковского в "Летописи".

И тем не менее со стороны коллектива сотрудников "Летописи" (за исключением меня) это предложение Алексея Максимовича было встречено довольно холодно. Некоторые даже обиделись. В их представлении Маяковский был "хулиганом в желтой кофте", и вдруг этакого скандалиста да в солидный, толстый марксистский журнал!

Главными противниками Маяковского были... И. И. Скворцов, Ногин и другие. Мне, в качестве секретаря редакции, пришлось вести из–за Маяковского довольно упорную борьбу со своими товарищами по журналу, но в конце концов с желанием Горького нельзя было не считаться, и Маяковский был привлечен".

6 Редактируемая Горьким газета "Новая жизнь", в которую он привлек Маяковского, начала издаваться в апреле 1917 г. В номере от 9 (22) июля 1917 г. было объявлено о выходе журнала сатиры "Тачка". Для его первого номера Маяковский написал программное стихотворение "Нетрудно, ландышами дыша...". Издание журнала не состоялось.

7 Известно три лубка Маяковского, вышедших весной 1917 г. в издательстве "Парус": "Царствование Николая последнего", "Забывчивый Николай", "Вот кого солдат защищал раньше!"

8 На сцене Народного дома (Петроград) в 1916 г. опера М. П. Мусоргского "Борис Годунов" с участием Ф. И. Шаляпина шла дважды – 9 марта и 14 декабря. На каком из этих спектаклей был Маяковский – неизвестно.

9 О Маяковском в первые дни февральской революции рассказывает искусствовед М. В. Бабенчиков, случайно встретивший его в мастерской художника–сатириконовца А. Радакова, вместе с которым Маяковский отбывал в 1915–1917 гг. воинскую повинность в автомобильной роте.

"Кроме меня, у Радакова находилось тогда еще несколько; художников – одни сатириконец и два театральных живописца. Время было тревожное, но, несмотря на то, что повсюду слышалась трескотня пулеметов, люди были настолько взбудоражены происходящим, что никому не хотелось сидеть дома.

Едва я вошел в радаковскую мастерскую, как раздался нетерпеливый, заставивший невольно насторожиться стук. "Это я, отворите",– послышался за дверью зычный голос Маяковского.

Не здороваясь ни с кем, когда ему открыли, он одним махом перешагнул порог и, не снимая кожанки и головного убора, возбужденно спросил: "Слышите? Шарик-то вертится? Да еще как, в ту сторону, куда надо". Было ясно, что он говорит о событиях последних дней, да и самый вид его подтверждал это.

Лицо Маяковского выглядело помятым и донельзя утомленным.

Он был небрит. Но карие его глаза весело улыбались, а сам он буквально ликовал. "Зашел мимоходом. Забыл записную книжку, а в ней адреса. Да вот она! Закурить есть? Два дня не курил. А курить хочется до одури. Даже не думал, что так бывает", – скороговоркой сказал он, обращаясь к Радакову. Говорил Маяковский осипшим голосом человека, которому пришлось много выступать на воздухе, а в тоне его речи и порывистости движений чувствовалось, что нервы его напряжены до последнего предела.

Походив беспокойно по комнате, Маяковский на минуту присел на край стола, устало вытянув длинные ноги. И, жадно вдыхая папиросный дым, не без некоторого, как мне показалось, задора добавил: "У нас в автошколе основное ядро большевиков. Н–да. А вы думали..."

При последних словах он со всей силой своих тяжелых ладоней озорно нажал на мои плечи, шумно спрыгнул со стола и, не прощаясь, быстро исчез, уже в дверях весело крикнув: "Буржуям крышка!"

Это внезапное, всполошившее всех вторжение Маяковского произвело на нас впечатление буйного ветра, ворвавшегося в комнату.

Было ясно, что Владимир Владимирович не только захвачен происходящими событиями, но что он сам "сеет бурю" (М. В. Бабенчиков, В. В. Маяковский. Рукопись, 1955, БММ).